– Ты ещё не ушла? – озабоченно спросил он.

Вадик на подобные вопросы всегда ждал ответа. Она ответила:

– Нет, я ещё не ушла. Но уже собираюсь уходить.

– Это хорошо, – непонятно что именно одобрил Вадик. – А то я тут обыскался… Носки вчера купил, принёс, на место положил, а сейчас никак не найду. Ты не видела?

– Нет.

– Ну, и где мне теперь их искать? – возмутился Вадик. – Мне скоро уже уходить! У меня бизнес! Я что – без носков идти должен?! Где они могут быть?..

– Понятия не имею, – спокойно сказала Аня. И даже с некоторым злорадством. Правда, тут же устыдилась этого злорадства и мирно посоветовала: – Вспомни, куда ты их положил.

– Я что, должен о всякой ерунде помнить? У меня серьёзный бизнес! Я не могу на ерунду отвлекаться!

– Ну, не вспоминай, – Аня вдруг невиданно осмелела. – Я бы, конечно, сама вспомнила, если бы вообще знала, куда ты их положил. Но я не знаю. Так что ничем помочь тебе не могу.

– Не занудствуй, – буркнул Вадик уже почти спокойно. Наверное, вспомнил, куда положил вчера носки. – Ты никогда ничем помочь не можешь… Ты скоро придёшь?

У Ани упало сердце. Он что, забыл, о чём они вчера говорили? Значит, неприятности только начинаются.

– Я пока не знаю, отпустят ли меня в ближайшие дни на новой работе, – сказала она осторожно. – Даже в типографии я уже сидеть не смогу. Всё-таки человек в инвалидной коляске, от него не отойдёшь… Так что ты совершенно правильно решил насчёт того, что мне надо из твоей квартиры выписаться. Действительно – зачем платить лишнее? Пятьдесят процентов! Это серьёзный расход.

– А?.. Да… – Вадик, кажется, вспоминал, решал он что-нибудь или не решал. Вспомнил: – Но это же ещё разводиться надо! Тоже расход.

– Я же говорила: это я беру на себя.

– Да, говорила… Ладно. Мне уже собираться надо. Ещё придётся зайти куда-нибудь поесть. В доме никакой нормальной жратвы не приготовлено.

– Без холодильника продукты долго не хранятся, – сказала Аня и опять почувствовала признаки злорадства. – Зимой, правда, кое-что на балконе можно держать.

– Советует она, а?! – Вадик опять начал раздражаться. – Советчиков на мою голову!.. До зимы ещё дожить надо! А долги уже сейчас отдавать! А чем отдавать, а?

– И в этом я тебе уже ничем не могу помочь. У меня денег совсем нет. Только те сто рублей, которые ты мне дал вчера. Тебе их вернуть?

Он молчал и сопел в трубку. Аня ждала даже с интересом, потребует он вернуть эту сотню или нет. Ей казалось, что потребует.

– Эти копейки меня не спасут, – наконец хмуро ответил он. Похоже, и правда обдумывал её предложение. – Бизнес требует серьёзных вложений… Ладно, пока, некогда мне тут болтать.

И бросил трубку. На самом деле бросил, и как-то неудачно – сначала Аня услышала грохот, потом раздражённое чертыханье, потом опять какой-то стук, а потом короткие гудки.

И опять чуть не заплакала от облегчения, как вчера. Наверное, она и заплакала бы, но уже некогда было. Дама Маргарита велела приходить к двум, добираться до новой работы минут сорок, уже половина первого, а ещё надо бы забежать в столовую и хоть чаю с пирожком перехватить. Рублей на двадцать.

Но на чай с пирожком её позвали девочки из компьютерного цеха. Она закрывала дверь корректорской на ключ, а они как раз целой стайкой бежали мимо, все – с одноразовыми пластиковыми тарелками и стаканчиками в руках, увидели её, вцепились, поволокли к себе, радостно приговаривая, что нынче у них такой пирог, какой и она, Аня, вряд ли сможет испечь.

Нынче у них оказался не только пирог, нынче у них опять был большой товарищеский чай с разнообразными закусками и действительно совершенно необыкновенных размеров яблочным пирогом – форматом «А-три», как определили приглашённые печатники. Может быть, пирог был даже больше, чем газетная полоса. Это в какой же духовке его пекли? И вкусный очень. И салаты тоже были очень вкусные. Так что Аня чуть не опоздала на новую работу к назначенному времени.