– Мне кажется, ваши взгляды во многом совпадают, – продолжил Джефф. – По правде сказать, даже уверен.

Дэвид посмотрел на друга. Сперва он подумал, что Джефф имеет в виду кого-нибудь из Сопротивления. Раздраженный, неуемный Джефф вполне мог учинить такое.

– Не знаю, – сказал Дэвид, подумав об оставшейся дома Саре, которая скорбела по их покойному сыну. Джефф сухо улыбнулся и махнул рукой:

– Я не предлагаю ни во что ввязываться. Просто поговори с тем, кто смотрит на вещи так же, как мы. Поймешь, что ты не один.

Какая-то часть Дэвида хотела сказать «нет», перейти на спорт или погоду, закончить разговор. Но затем его охватило сердитое нетерпение, оттеснившее страх.

Спустя неделю Джефф познакомил его с Джексоном. Был разгар лета, с безоблачного неба светило палящее солнце. Дэвид встретился с Джеффом на станции «Хэмпстед-Хит», и они стали подниматься на Парламентский холм. Держась под руку, прогуливались парочки: женщины – в ярких летних платьях с белым низом, мужчины – в рубашках с расстегнутым воротом и в легких пиджаках. Встречались и семьи: детишки запускали змеев, яркими пятнами выделявшихся на фоне синевы.

Дэвид ожидал, что приятель Джеффа окажется примерно одного с ними возраста, но сидящий на скамье мужчина был лет пятидесяти с лишним, со стального цвета сединой. При их приближении он поднялся – он был высоким и дородным, но двигался легко. Джефф представил его как мистера Джексона, и мужчина крепко пожал руку Дэвида. Крупное, располагающее к себе лицо, пронзительные голубые глаза. Он широко улыбнулся Дэвиду.

– Мистер Фицджеральд. – Мать Сары назвала бы его речь манерной. – Рад познакомиться.

В его поведении угадывалась привитая частной школой уверенность, то, что называют естественным превосходством. Оно всегда вызывало легкое раздражение у Дэвида, выпускника обычной средней школы.

– Давайте пройдемся, – весело предложил Джексон.

Они зашагали к Хайгейтским прудам. Группа подростков в скаутской форме отрабатывала гимнастическое представление: трое стояли в ряд, еще двое балансировали у них на плечах, шестой медленно взбирался, чтобы увенчать пирамиду. Несколько человек глазели на них. Командир скаутов спокойным голосом давал советы: «Теперь осторожно, распределяйте вес аккуратно, в этом вся соль».

Джексон остановился и посмотрел на них.

– Боже мой, – тихо проговорил он. – Я помню время, когда скауты помогали старушкам переходить через улицу. А теперь все сводится к военным и гимнастическим упражнениям. Стоит ли удивляться, что поговаривают об их насильственном слиянии с Лигой фашистской молодежи?

– Людям это не понравится, – сказал Дэвид. – У многих сыновья в скаутах.

Джексон мягко рассмеялся:

– Кто знает, за что стоят те или иные люди, в наши-то дни? – Он повернулся и пошел через пустошь. Джефф и Дэвид двинулись за ним. Замедлив шаг, Джексон негромко сказал Дэвиду: – Джефф сообщил, что вы не одобряете тот путь, по которому идет наша бедная старая родина?

– Да, не одобряю. – Дэвид помедлил, потом подумал: «А пошло оно все к черту!» – Им сошла с рук подтасовка на выборах. Все больше людей подвергается аресту на основании статьи восемнадцать «а». Мосли – министр внутренних дел, вводятся антисемитские законы: мы скоро станем такими же фашистами, как все в Европе.

Дэвид почувствовал, что покраснел, говоря об антисемитских законах, и взглянул на Джексона, но тот, похоже, ничего не заметил. Он лишь кивнул, поразмыслил, потом сказал:

– Давно уже придерживаетесь такого мнения?

– Давно, наверное. Я знаю, что все это зрело годами. А после выборов все стало ясно.