Город этот, находившийся далеко от моря и от главных торговых путей, был во многих отношениях тем ещё захолустьем. Иудейское царство, столицей которого он являлся, считалось в лучшем случае второразрядной державой. Едва ли оно могло впечатлить Помпея, обошедшего за время своих походов почти всё Средиземноморье. И всё же в Иерусалиме было кое-что интересное. Помпей был ценителем монументальной архитектуры и интересовался всевозможной экзотикой, полагая, что известия о странных обычаях покорённых им народов прибавят ему славы. Евреи же, хотя выглядели и одевались примерно так же, как представители соседних народов, славились своим странным поведением. Они не ели свинину. Они делали своим сыновьям обрезание. Раз в семь дней они отдыхали, называя это словом «Шаббат». Но самое большое извращение заключалось в том, что они отказывались почитать богов, за исключением единственного Бога, которого они признавали своим. Предписания этого ревнивого и требовательного Бога тоже не могли не показаться грекам или римлянам исключительно диковинными. Для большинства Его почитателей во всём мире существовал лишь один настоящий храм. Иерусалимский храм, сооружённый на горе Мориа, скалистом плато в восточной части города, столетиями возвышался над столицей Иудейского царства. Закончив осаду, Помпей, разумеется, собирался его посетить.
На самом деле внимание военачальника было приковано к Храму с тех самых пор, как римские легионы узрели это сооружение, оказавшись под стенами города. Но даже когда весь Иерусалим сдался на милость победителя, защитники Храма упорно отказывались признавать его власть; и вскоре огромная скала покрылась трупами и липкой кровью. Помпей хорошо знал, что иудеи строго придерживались своих странных догм: нежелание противника сражаться в Шаббат значительно упростило задачу римским инженерам, сооружавшим осадные машины. Но вот уже и Храм был захвачен; и Помпей, приближаясь к его воротам, испытывал и уважение, и любопытство. То, что иудеи называли своего Бога варварским именем и приписывали ему непонятные заповеди, вовсе не означало, что Он не был достоин поклонения. Знатокам разнообразных религиозных учений очевидным казалось, что Бог иудеев был «царём всех богов» [93], тем, кого римляне именовали Юпитером, а греки – Зевсом. Существовала древняя традиция отождествления богов, почитаемых в одной стране, с богами другой. Тысячелетиями к этой практике прибегали дипломаты; без неё не существовало бы никакого международного права. Ведь две державы могли заключить договор, лишь призвав в свидетели богов, признаваемых обеими сторонами. Обряды в разных городах были разные; но Помпей, как другие завоеватели до него, был уверен, что почитание богов скорее объединяло, чем разобщало народы. Ничто, таким образом, не мешало ему осмотреть Храм.
«Из римлян Гней Помпей первым покорил Иудею и по праву победителя вступил в иеросолимский храм» [94]. Покорителя Иерусалима вряд ли беспокоило, что иудеи, чтившие святость своего Храма, не допускали в него чужаков. Чтобы захватить святилище, его солдатам пришлось штурмовать внутренний двор. Служители, совершавшие священные возлияния и возжигавшие благовония, ни на минуту не прерывали богослужений. Во время осады дважды в день, один раз утром и один раз на закате, раздавался звук храмовых труб: это был сигнал к всесожжению агнца на большом квадратном алтаре. Теперь же двор был наполнен трупами самих служителей; и уже их кровь смывала вода, льющаяся из основания алтаря. Помпей не мог не восхищаться их стойкостью перед лицом смерти; но вряд ли что-то в их ритуалах казалось ему заслуживающим особого внимания. Жертвоприношения, в конце концов, практиковались повсюду в Средиземноморье. Тайна, прославившая Храм, ожидала Помпея глубоко внутри: речь шла о комнате, которую иудеи чтили, как самое священное место в мире. Они окружали её таким почтением, что не позволяли входить внутрь никому, кроме иудейского первосвященника, да и тот пользовался этим правом лишь раз в году. Вопрос о том, что таила в себе эта «Святая святых», страшно мучил учёных греков. Посидоний, у которого всегда была наготове собственная теория, утверждал, что внутри находится золотая ослиная голова. Другие были уверены, что там хранится «статуя человека с густой бородой, сидящего на осле и держащего в руках книгу»