— А мне Поплавский вычертил на пляже, на песке, признание и обложил буквы ярко-красными цветами, такие же лепестки укрывали весь путь к номеру и кровать. Романтично! — поделилась Альбина.

— Да уж, особенно всё, что случилось потом, — Миша покачал головой.

— А это бы всё равно случилось, — кинула небрежно Альбина. — Всё было бы точно также, только у тебя бы не было крыши, светящихся гирлянд, а у меня Доминиканы и цветов на пляже.

— Стакан всегда наполовину полон, — оставалось только улыбнуться Альбине, сидящей на его постели, в его рубашке, в доме, куда он крайне редко приводит женщин. Пожалуй, только Ольгу, и ту редко, да Софу. Последняя, впрочем, всегда приходит сама.

Альбина была румяная от морозного ветра, от остатков шампанского в крови, от разговоров. Обычно белокожая, не просто так в детстве ей дали прозвище Беляночка, она сидела с румянцем и немного припухшими губами. Ох, что она вытворяла вчера ими.

Михаил смерил её взглядом, сквозь мягкую ткань проступали соски, с лихвой выдающие мысли хозяйки.

— Милая, — Розенберг одной рукой захватил руки Альбины, прижав их к телу, другой пододвинул к себе, тут же целуя и углубляя бесцеремонный поцелуй. Она попыталась выбраться из захвата, не вышло.

— Эй! Я не давала разрешения! — воскликнула Беляночка, когда, наконец, он высвободил губы, чтобы перевести дыхание.

— Раздача сладкого окончена, я говорил, — засмеялся Миша.

— Но так нечестно! — искренне возмутилась Альбина и попыталась оттолкнуть его, опираясь руками в грудь.

— Жизнь несправедливая штука. Иногда ты имеешь, но чаще всё-таки тебя. — Михаил сжал хватку ещё сильнее и внимательно посмотрел в глаза. Вот он огонёк вожделения, вот оно желание, вспыхивает, как лампочка, разгорается.

— Ничего подобного! —Продолжала негодовать Альбина.

— Точно тебе говорю. — Он вдавил ее в матрас, любуясь на свою жертву.

Пуговицы на рубашке оказались непрочными, а белья на Альбине не было. Белая кожа на простынях цвета индиго, тонкая, почти прозрачная кожа, хрупкие запястья и тонкая талия, острые бедренные косточки и маленькая, острая грудь, как личный фетиш. Раздвинуть ноги коленом оказалось проще простого, впрочем, она уже не сопротивлялась. Смотрела, как куница на беркута, готовая в любой момент улизнуть от хищника.

Михаил придавил ладонью живот, чтобы не дёргалась, и спустился губами по телу, оставляя следы до лобка, от красного до бледно розового, резко раздвинув ноги, чтобы пройтись языком. Альбина застонала, вцепилась в волосы Михаила. Он попытался вывернуть голову, но не тут-то было, держала сильно. Наплевал на некоторую боль, вернулся к своему занятию, пустив в ход пальцы, один, потом два, опускаясь ниже. Туда, где Альбина не слишком приветствует, но всегда ему уступает, срываясь в итоге в сильнейшем оргазме. Сейчас Михаил не желал альтернативного варианта, лишь подразнить, подарить удовольствие.

Член и пальцы, вместе и поочерёдно. Синхронно и хаотично. Растягивая по кругу и вглубь, и замирая. Пока она не сорвалась в крике, утыкаясь головой в подушку, а он пошёл следом, жмурясь от яркого света люстры.

— П-ф-ф, — отдышавшись, прохрипела Альбина. — Скоро наши придут, а здесь филиал порно-студии.

— Не скоро, через час, —ответил Розенберг, переводя дыхание. — Не ворчи, тебе же понравилось.

— Понравилось. — Альбина зажмурилась от удовольствия.

— Втроём было бы неплохо, согласись. —Усмехнулся Миша.

— Соглашусь. — Альбина сладко потянулась. — Сам знаешь, что не плохо, а очень даже хорошо.

— Знаю, знаю. — Михаил развалился на кровати, подняв руки к голове, и смотрел на белый потолок, на люстру и лепнину вокруг неё. Стилизация под стиль остальной квартиры.