Красивая женщина кивнула Сабиру уважительно. Сема поцеловал ей руку и сел в машину.

Поехали. Сабир молчал, потрясенный. Он никогда не видел таких красавиц так близко от себя. Только в кино.

– Она предложила мне переложить деньги на срочный вклад, – поделился Сема. – Процент больше, но риск.

– Какой риск? – спросил Сабир.

– А вдруг я умру?

– Не надо приманивать плохое, – хмуро заметил Сабир.

Эта женщина испортила ему настроение. Как бы показала: где он и где она. Она – высоко, в денежных волнах, в тонких ароматах. А он, Сабир, за баранкой с утра до вечера, постоянная экономия средств, Румия с больными придатками, и никакого просвета впереди. Впереди – опять машина, дорога, тусклая Румия, рабская жизнь. Дети вырастут, но не отвалятся. Захочется им помочь. И опять двадцать пять, как белка в колесе. А эта женщина живет исключительно для того, чтобы украшать, и поражать, и будить мечту. Кажется, что у таких людей другие законы и другие правила бытия.

– А она тоже хочет? – мрачно спросил Сабир.

– Кто? – не понял Сема.

– Ну, вот эта… Банкирша.

– Что хочет?

– Мужчину.

– А-а… У нее двое детей. И муж. Значит, размножается. А что?

Значит, тоже хочет. И отдается. И кто-то ее имеет и разглядывает ее прелести.

Сабир обозлился и насупился.

– А я тоже воевал, – вдруг сказал Сабир.

– Когда? – не понял Сема.

– В Сумгаите. Азеров били.

– Ужас, – отреагировал Сема. – По тебе не скажешь.

Сабир придумал. Наврал зачем-то. Ему вдруг захотелось быть сильным и жестоким и насиловать таких, как банкирша. Быть хозяином жизни, а не батраком, наемным работником. Сабир дышал через нос. Ненавидел. Кого? Всех.

Сема не замечал его настроения. Думал о своем. Неожиданно сказал:

– Я хочу послать тебя в Турцию.

– Зачем? – удивился Сабир.

– У меня там апартаменты. Я хочу их продать.

– Апартаменты – это что? – не понял Сабир.

– Квартира. На берегу моря. Я купил за восемьдесят тысяч евро, готов продать за шестьдесят.

– А зачем продавать? Стоит, есть не просит.

– Вот именно что просит. Недвижимость надо содержать. Мы платим коммунальные услуги, а сами не живем. За все время были два раза.

Сабиру вдруг мучительно захотелось в Турцию. Он засиделся, как в тюрьме. А тут – движуха, новая страна, новые люди.

– Продашь квартиру, возьмешь себе двадцать процентов от продажи, – озвучил Сема.

Он всегда предлагал двадцать процентов. Десять – мало, тридцать процентов – много, а двадцать в самый раз. У Сабира в мозгу распустились розы. Райский сад. Он быстро сообразил: поступление в медицинский институт обеспечено, и еще останется. Можно будет открыть свой бизнес.

Заниматься овцами Сабир уже не хотел. И в Самарканд не хотел. Провинция. Подняться можно только в Москве.

Сабир возмечтал открыть свой таксопарк, как Алик. Купить несколько подержанных корейских машин, снять офис, нанять диспетчера и медсестру. И вперед к сияющим вершинам.

Сабир отправился в Турцию. Сема дал ему доверенность на продажу.

Сабиру несказанно повезло. Квартиру захотел купить рыжий голубоглазый турок, занимающий соседние апартаменты. Турку не хватало двух спален, он мечтал о расширении, так что Сабиру не пришлось далеко ходить.

Квартиру следовало переоформить, получить нужные документы. Потребовался переводчик, нотариус. Пришлось выдергивать из Москвы Сему. В Турции все строго. В конце концов дело было сделано. Сабир вернулся другим человеком. Анна Андреевна его не узнала: Сабир посвежел, оделся и отъелся. Лицо покрыто золотым загаром, любо-дорого смотреть.

– Людям идет благополучие, – заметила Анна Андреевна. – Ты стал похож на американского сенатора.