– Ты же и не просил? – мягко возразил даритель амулета.

По легкому ознобу, вдруг охватившему меня, я угадал в нем Слепого. Хотя голос был как-будто не совсем его.

– Дерьмо собачье! – взвился Табаки. – Неужели, чтобы тебя уважали, надо клянчить и выпрашивать? Где справедливость, я вас спрашиваю?

То ли он на самом деле был до глубины души расстроен, то ли здорово прикидывался. В любом случае, мне стало неловко.

– Хочешь, дам поносить? – я уже взялся за шнурок.

– Еще чего! – взвизгнул он. – Чужой амулет! Да ты сдурел, дорогуша! Лучше уж сразу подари мне проклятый драконий копчик!

– Кстати о драконах, – вмешался Сфинкс. – Мы прервались. Как там насчет двухголовых?

– Да никак. – щелкнула зажигалка, Лорд закурил, осветив подбородок. – Я последний сын в этом дурацком роду. Как видите, у меня всего одна голова. Так что мы выродились к чертям, о чем я вовсе не жалею.

Немного ошарашенный таким окончанием сказки, я засмеялся.

– Круто. Так это было проклятие или сам дракон?

Кончик сигареты прочертил в воздухе тлеющий зигзаг.

– Понятия не имею. Знаю только легенду и что на гербе у нас двухголовая ящерица с идиотским выражением обеих морд.

– У тебя есть герб?

– На каждом платке и на каждом носке, – с отвращением признался Лорд. – Я их теряю-теряю, а они все находятся. Могу подарить на память того и другого в десяти экземплярах, плюс зажигалку. А теперь давайте о чем-нибудь другом. Что там с этими бедными придурками, плывущими по реке?

– Кто знает? – ответил Сфинкс. – Плывут себе. Может, где-то причаливают, а может, и правда их луна забирает. Дело не в них, а в речной воде…

– «Лунная дорога»! – ахнул Табаки. – Так я и знал, что это о ней, родимой!

Я мысленно вернулся к началу сказки: «тот, кто успеет напиться, станет дурачком», и уже собирался спросить, почему же в таком случае Лорд им не стал, когда его рука предупреждающе стиснула мой локоть. Почти невозможный фокус – так быстро переместиться по забитой людьми кровати. Стало интересно, сумел ли он заодно заткнуть и Шакала, или Табаки смолчал сам, но я, понятно, не стал об этом спрашивать.

– Откроем окна? – предложил кто-то. – Душно…

На другом конце кровати закопошились, зевая и прикуривая.

– Воды бы еще. Кончилась.

– Пусть Курильщик едет. Он не рассказывает.

– Курильщик не доедет.

– Я схожу, – предложил кто-то, соскакивая на пол. – Давайте бутылки.

Зазвенели бутылки. Я нашарил ту, что лежала под боком, втыкаясь мне в ребра, передал – и сразу стало легче дышать. Оказывается, она мне здорово мешала.

– Спой про сиреневый призрак, Горбач. Это красивая песня.

– Не то настроение. Я лучше спою про пойманную на месте преступления.

Меня опять толкнули и залили вином.

– Страшное дело! – прошептал чей-то голос с приглушенным смешком.

Впотьмах горестно завздыхали.

Я ощупал мешочек на шнурке. Он был мягкий, заношенный и наглухо зашитый, без отверстий. Внутри лежало что-то острое, хрустнувшее под пальцами. Может, и вправду скорлупа. Или чипсы. Собственные движения казались мне замедленными, мысли мешались и путались. Я попробовал собрать их во что-нибудь связное, но получались только невнятные обрывки. «Распороть этот мешочек… посмотреть… проверить носовые платки Лорда. Спросить, почему он не хочет, чтобы знали про Дорогу». В то же время, я понимал, что завтра вряд ли вспомню, о чем думал сегодня. Я вообще, наверное, мало что вспомню.