Покидая спортивный зал, на превращение которого в бальный организационный комитет потратил столько усилий, Эми оглянулась, чтобы бросить последний взгляд на гирлянды из фольги и гофрированной бумаги, на цветы из бумажных салфеток. Огни притушили. Под потолком медленно вращался зеркальный шар, разбрасывая тысячи отраженных лучиков. Зал выглядел экзотическим, таинственным. Но у Эми зрелище это вызывало только грусть.

Джерри принадлежал «Шевроле», сошедший с конвейера двадцатью годами раньше. Он сам восстановил автомобиль и поддерживал его в идеальном рабочем состоянии. Они выехали из города по узкой, извилистой Блэк-Холлоу-роуд. Наконец он свернул на проселочную дорогу, ведущую к реке, и остановил «Шевроле» среди высоких кустов и редких деревьев. Выключил фары и подфарники, потом двигатель, на пару дюймов опустил стекло, чтобы в кабину поступал теплый ночной воздух.

Обычно они приезжали сюда. Здесь Эми и забеременела.

Джерри повернулся к ней. В лунном свете, который падал в кабину через ветровое стекло, зубы его, казалось, фосфоресцировали. Он взял правую руку Эми и положил себе на промежность.

– Пощупай, беби. Видишь, что ты со мной делаешь?

– Джерри…

– Ни одна девушка не заводила меня, как ты.

Вторая его рука уже нырнула в вырез платья, щупая груди.

– Джерри, подожди минутку.

Он наклонился к ней, поцеловал в шею. От него пахло «Олд спайс».

Эми убрала руку с его промежности. Отодвинулась.

Намека он не понял. Убрал руку из выреза только для того, чтобы взяться за застежку «молнии» на спине.

– Джерри, черт побери! – Эми оттолкнула его.

Он тупо вытаращился на нее.

– А? Что не так?

– Ты пыхтишь, как паровоз.

– Ты меня возбудила.

– Тебя возбудило бы и дупло.

– Это ты о чем?

– Нам нужно поговорить.

– Поговорить?

– Люди это делают, знаешь ли. Говорят перед тем, как трахаются.

Он какое-то время смотрел на нее, потом вздохнул.

– Ладно. И о чем ты хочешь поговорить?

– Дело не в том, чего я хочу. Нам нужно об этом поговорить.

– Что-то я тебя не понимаю, беби. Это загадка или что?

Она глубоко вдохнула, а потом выдала плохую новость:

– Я беременна.

На несколько секунд ночь застыла, и Эми слышала тихое журчание реки, от которой их отделяли двадцать футов. Квакнула лягушка.

– Это шутка? – наконец спросил Джерри.

– Нет.

– Ты действительно беременна?

– Да.

– Ох, дерьмо.

– Да, да, – голос ее сочился сарказмом, – всеобъемлющая оценка сложившейся ситуации.

– Не пришли месячные или что?

– Не пришли в прошлом месяце и не пришли в этом.

– Ты была у врача?

– Нет.

– Может, ты не беременна.

– Беременна.

– Живот у тебя не растет.

– Еще слишком маленький срок.

Он молчал, глядя на деревья и черную реку за ними.

– Как ты могла так поступить со мной? – наконец вырвалось у него.

Ее этот вопрос поразил. Она изумленно глянула на него, а когда увидела, что спрашивает Джерри на полном серьезе, горько рассмеялась.

– Может, я что-то упустила на уроках биологии, но, насколько я это понимаю, так поступил со мной ты, а не наоборот. И не пытайся взвалить вину на партеногенез.

– Парте… что?

– Партеногенез. Когда женщина беременеет сама, не найдя мужчину, чтобы оплодотворить яйцеклетку.

– Слушай, а такое возможно? – спросил он с ноткой надежды в голосе.

«Господи, ну до чего же он тупой», – подумала Эми. Как только она могла отдаться ему? У них же не было ничего общего. Она увлекалась искусством, играла на флейте, любила рисовать. Джерри не интересовало искусство. Он обожал автомобили и спорт, а Эми едва терпела и первое, и второе. Ей нравилось читать, он полагал, что книги для девчонок и маменькиных сынков. Ни о чем не мог говорить дольше десяти минут, за исключением секса, автомобилей и футбола. Ну почему она ему отдалась?