Относительно троих его однофамильцев, один из которых занимал к тому же соседний номер, ничего путного он не сообщил: никаких особых примет, люди как люди.

– А Петрова знаете по фамилии?

– Так он и есть Петров, на морской таможне служит. Черт ему не брат, всегда прямо так и пишет: Петров.

– А Энский? Энэнский?

– Этих двоих вчера первый раз увидел. Раньше-то не живали у меня. Но оба солидные господа.

– А князь Никтодзе?

Хозяин помялся, но наконец произнес твердо и не без гордости за свое заведение, где бывают такие гости:

– Это большой человек.

– Кто именно?

– Я бы, господин сыщик, вам не советовал…

– Ну, живо! – потребовал Иван Дмитриевич.

– Нет, я не могу. Мне стыдно обмануть его доверие.

– В таком случае собирайтесь, поедем в часть. Когда вы скажете моему начальнику, что совесть не позволяет вам раскрывать имена постояльцев, он будет восхищен вашим благородством.

– Это… Это пензенский губернатор, князь Панчулидзев, – упавшим голосом сообщил хозяин.

– Тонкого юмора человек, – оценил Иван Дмитриевич. – И все были с женщинами?

– Все, кроме Якова Семеновича.

– Не заметили у кого-то из дам красного зонтика?

– Наталья! – крикнул хозяин мелькнувшей в конце коридора горничной. – Какая-нибудь была вчера с красным зонтиком?

– Не помню, – отвечала она, к большому разочарованию Гайпеля.

Тот уже приготовился, что этим невесть откуда взявшимся зонтиком Иван Дмитриевич прямо у него на глазах раздвинет завесу тайны.

– А что за дама была с князем Панчулидзевым?

– По всему видать, важная, – ответил хозяин, – но лица не разглядел. Вуаль на шляпке чернущая, ячея мелкая. Ничего не разглядишь, как у персиянки.

– А с Петровым?

– С ним-то Ксенька была. Шалава портовая, клейма ставить некуда. Я ее вначале и пускать не хотел, да Петров за нее горой. Разорался на весь этаж: не обижайте, мол, его заиньку! Она, мол, святая душа, чахоточному папаше на кумыс зарабатывает.

Про остальных заинек ничего путного сказано не было. Все прятались под вуалетками, рта не раскрывали и быстро проходили в номера.

– Ладно, – распорядился Иван Дмитриевич. – Айда к князю.

– Он съехал, – сказал хозяин.

– Вы его предупредили?

– Он мой старый клиент. Я должен был сообщить ему, что скоро будет полиция.

– Тогда к Петрову.

– Его я тоже предупредил, – покаялся хозяин.

– А Ивановы? Энский? Энэнский?

– Они на месте. Спят еще небось.

Сунулись в один номер, в другой – никого. Спустились на первый этаж, заглянули еще в чьи-то апартаменты. Пусто, но даже Гайпелю ума хватило определить, что отовсюду бежали второпях, недолюбив или недоспав.

Хозяин выскочил в коридор:

– Наталья! Куда они все подевались?

– Собрались и ушли, пока вы князю за извозчиком бегали.

– Одиннадцати нет! Чего так рано?

– Ушли, – повторила горничная, невинно лупая глазками. Тут наконец хозяин сообразил, кто в его отсутствие сыграл постояльцам тревогу.

– Ах ты, курва! – страшным шепотом сказал он, подступая к изменнице. – Или я тебе мало плачу? То-то, смотрю, у тебя третья титька выросла. Чего ты туда насовала? Деньги? За сигнал взяла, курва?

– Не подходите ко мне, – спокойно отвечала горничная. – Эта титька не про вас. Те две, пожалуйста, щупайте на здоровье, а эту не трожьте.

– Змея! Сей момент рассчитаю!

– Вы рассчитайте сперва, что я в полиции про вас рассказать могу. Потом уж рассчитывайте.

Иван Дмитриевич тронул Гайпеля за локоть:

– Пойдем. Пусть их.

Итак, «Аркадия» была пуста. Один Иванов лежал мертвый, остальные трое, Энский и Энэнский, упрежденные коварной Натальей, исчезли вместе со своими дамами, растаяли в утренней синеве, растворились в толпе на улицах великого города. Призраки с деревянными фамилиями, с безымянными возлюбленными, где их теперь найдешь! Можно было, разумеется, разыскать таможенника Петрова и грузинского князя на пензенском престоле, но стоит ли? Сердце подсказывало, что это ложный путь.