И вот теперь, на январском холоде, Ребекка с распростертыми объятиями подходит к черному ходу театра, ее руки, губы и подбородок все еще в крови. Зрелище завораживает, но Ребекка улыбается Тее и Корнелии, радуясь встрече со своей самой горячей поклонницей. Актриса красива в свои тридцать с хвостиком, она невысокая и изящная, у нее уверенная походка, длинные рыжие волосы свободно ниспадают на плечи. На ней сценический костюм – очень широкая юбка с таким количеством шелка, сколько обычно женщины не носят, складки уложены так, чтобы ловить каждый отблеск свечей.
– Проходите! – зовет Ребекка, к которой, кажется, вернулся дар речи.
Тея бросается к ней.
– Как тебе это каждый раз удается? Ты волшебница!
– Никакого волшебства, милая. Лишь упорный труд, – отвечает Ребекка, улыбаясь кровавыми губами.
– Это наша служанка, Корнелия, – говорит Тея.
Корнелия делает шаг вперед, внезапно становясь совсем крошечной. Ребекка снова улыбается, протягивая ей обе ладони.
– Добро пожаловать, Корнелия. Вы тоже были в зале?
– Добрый день, миссис Босман, – отвечает Корнелия, глядя сперва на руки Ребекки, затем на ее перепачканное лицо.
Тее приходится подавить раздражение: разве не Корнелия почти каждый день оказывается по локоть в крови, когда потрошит рыбу, обезглавливает курицу? Почему просто не взять алые руки в свои, да и все?
– Мисс Босман, – поправляет Ребекка, уронив ладони. – Я столько раз была замужем на сцене, что никогда не пожелаю этого в жизни.
Она смеется. Корнелия – нет. Тея хочет, чтобы земля разверзлась и поглотила ее.
– Мисс Босман, – сухо повторяет Корнелия.
Ребекка разворачивается и уходит в глубь театра, Тея и Корнелия едва поспевают за ней.
– Это всего лишь свиная кровь, – бросает актриса через плечо. – Каждый день приходится отскребать лицо и руки, будто я часами вытаскивала кишки на бойне. Пойдемте ко мне. Там намного теплее. Эта погода нас всех в гроб загонит.
Она ведет Корнелию и Тею мимо большой комнаты, где отдыхают несколько актеров, снимая парики, стирая с лиц румяна. Тея невольно замедляет шаг в надежде, что там может быть и Вальтер. На плите греется кофейник, по коридору разносится аромат. По столу разбросаны выпуски «Амстердамской газеты», один из них держит в больших руках сам Тит, который удивленно вскидывает брови, увидев проходящих мимо женщин. В углу сидят два мальчика, что поют в музыкальных паузах и звонкими голосами разряжают напряжение, которое нагнетает Тит. На вид им не больше семи-восьми лет. Один смотрит на Тею снизу вверх, разглядывает ее с необузданным жадным любопытством. Рядом с мальчиками, видимо, опекунша, белая женщина, которая разворачивает для них хлеб и сыр. Вальтера нигде не видать.
В комнате Ребекки вовсю горит красивый камин, кругом ковры и стулья, а Эмеральда так крепко спит в своей корзинке, что даже не поднимает головы. Повсюду разложены сценарии. На деревянной перекладине, ввинченной между стенами ниши, аккуратно висят три костюма, на двери – плащ и чепец. На столе – кое‐какое угощение, чашка кофе, графин красного вина. В комнате царит домашняя, опрятная атмосфера, и Тея замечает, что Корнелия уже не так напряжена. Ее поразили отсутствие пыли, чистые окна, аромат лимона и розовой воды. Тея почти физически ощущает исходящее от служанки волнами одобрение.