– Все равно рискованно, – стояла на своем Волчник.

– Дышать тоже рискованно, – пожала плечами я.

– Вообще-то, я не против спасения Геспера, – оговорился Аконит, – но мы обязаны думать, как любое наше действие отразится на Линии. Для благородных жестов сейчас не время.

– Я тоже так считаю, – кивнула я. – Но еще считаю, что, если мы не вызволим Геспера, не будем иметь морального права называть себя Горечавками.

– Линия в ее нынешнем состоянии не пострадает в любом случае, – заявил Лихнис, кивнув гостям. – Мы с Портулак решили, что вы останетесь на «Лентяе», а мы возьмем корабль из грузового отсека «Серебряных крыльев». «Крылья» чуть сбавят скорость, но после нашего возвращения наверстают упущенное.

– Вы полетите за Геспером вместе? – спросила Волчник.

– Мы и об этом договорились. Портулак не хочет жить без меня, а я без нее, так что вариантов нет.

– Очень даже есть, – возразил Аконит. Видимо, эта мысль пришла ему в голову только сейчас, и он додумывал на ходу. – Раз этот Геспер столько сделал для Линии… беспокоиться о нем должны не только вы с Портулак, но и мы. Короче, лететь нужно мне.

– Исключено, – отрезал Лихнис.

– После всего, что ты для нас сделал? Ну ты даешь, братан!

Я начала возражать, но Аконит поднял руку:

– Брось, Портулак. Я уже принял решение.

– Ты серьезно? – тихо спросила Волчник.

– Ага, серьезнее не бывает, – энергично кивнул Аконит. – Портулак, который из кораблей ты выбрала?

– Швертбот краебежцев.

– Шикарный выбор.

– По планетному времени его не заводили три миллиона лет. Тебя это не пугает?

– Это самая современная разработка. Только покажи, где включать музыку.

Исчез Аконит мгновенно и так же быстро появился снова. Секунду назад я стояла в грузовом отсеке и смотрела на графитовое небо и звезды, искаженные доплеровским эффектом, а в следующую к «Серебряным крыльям» уже пришвартовался швертбот, появившись словно ниоткуда. Мы с Лихнисом и Волчник поднялись на корабль, едва фиксирующая сила пригвоздила его к месту.

Тогда мы и увидели, что стало с Геспером.

– Он был жив, когда я до него добрался, – рассказал Аконит. – Даже шевелился. Он меня видел.

Зато сейчас Геспер вряд ли что-то замечал. Голова у него не двигалась, выражение лица не менялось, глаза, прежде мерцавшие бирюзовым и опаловым, стали пустыми. Единственным признаком жизни казались огоньки, кружившиеся за стеклянными панелями над ушами, но сейчас они вращались медленнее и поблекли, как угли в потухающем костре.

Тем не менее Гесперу хватило силы воли послать нам сигнал бедствия.

Меня пугала не безжизненность робота – даже если бы погасли огоньки за стеклянной панелью, я убедила бы себя, что он погрузился в машинную кому, чтобы сохранить важнейшие функции, пока не подоспеет помощь, – но он и внешне сильно пострадал. Левый бок практически отсутствовал, точнее, сплавился в бесформенный комок золотых и черных деталей – и самого Геспера, и «Вечернего». Корабль сгинул, зато на Геспере просматривались серебристые следы – там, где Аконит отрезал его от корабля.

– Времени было впритык, – оправдывался наш собрат, словно его обвиняли. – Я едва успел его вытащить.

– С тех пор его состояние изменилось? – спросила я.

– Огоньки чуть поблекли, хотя они с самого начала светили неярко. Уж не знаю, поддерживал ли Геспера корабль или медленно убивал.

– Когда «Вечерний» подбили, авторемонтные системы нарушились. По-моему, Геспер пострадал оттого, что корабль распознал его как сломанную деталь и приращивал к своей матрице.

– Получается, зря я отсек его от корабля.