– А что будет с нами, если она родит сына? – спросила Ленор, сидевшая на подоконнике. – Он станет наследником?

Камилла выпрямилась и села. Ее лицо слегка припухло от слез, но взгляд янтарных глаз выражал гнев и раздражение.

– Я унаследую все. А затем Аннали, когда проклятье заберет меня.

– Никого оно не заберет, – буркнула я. – Ерунда.

– Мадам Морелла так не считает, – заметила Ханна и, встав на цыпочки, повесила мое платье в гардероб среди таких же унылых темных нарядов.

– Что не считает? Что мы прокляты? – переспросила Розалия.

– Что вы будете первыми в порядке наследования. Я слышала, как она обсуждала с вашей тетушкой Лизбетой, что носит под сердцем нового герцога.

Камилла закатила глаза:

– Может быть, у них так принято на большой земле. А здесь у нас другие правила. Хотела бы я видеть ее лицо, когда папа объяснит ей, что к чему.

Устроившись в кресле, я накинула на плечи легкий плед. Я так и не смогла отогреться после прогулки под дождем, а от известия Мореллы холод сковал и мое сердце.

– То есть твой муж может стать двенадцатым герцогом Соленых островов? – спросила Лигейя и нервно смяла подушку.

– Если я захочу, – ответила Камилла. – Либо я сама стану герцогиней по праву крови, а он будет герцогом-консортом[7]. Разве Берта не объяснила тебе это все сто лет назад?

Лигейя пожала плечами:

– Думаешь, я помню все, что говорят гувернантки? Они такие зануды! К тому же я восьмая по порядку. Сомневаюсь, что я хоть что-либо унаследую.

Как шестая дочь в семье я ее прекрасно понимала. Когда-то и я была в самой середине, а теперь оказалась второй в порядке наследования. В ночь, когда погибла Эулалия, я никак не могла уснуть из-за мыслей о свалившейся на меня ответственности. Герб Фавмантов – серебряный осьминог, держащий в распростертых щупальцах трезубец, скипетр и перо, – украшал каждую комнату в Хаймуре. Тот, что висел напротив моей кровати, теперь смотрел на меня с особенной важностью. А вдруг что-то случится с Камиллой и я стану главной наследницей? Пожалуй, стоило уделять больше времени урокам истории и меньше – фортепиано.

Меня научила играть Камилла. Мы были погодками – самыми близкими по возрасту сестрами, не считая тройняшек. Я родилась всего через десять месяцев после нее, и мы росли вместе как лучшие подружки. Чем бы она ни занималась, я всегда с радостью повторяла за ней. Когда Камилле исполнилось шесть, мама начала давать ей уроки на старом пианино в ее покоях. Сестра оказалась способной и показывала мне все, чему научилась. Мама объяснила нам, как играть ее любимые мелодии в четыре руки, и вскоре сочла, что мы готовы пересесть за большой рояль в Синей гостиной.

В доме всегда звучала музыка и смех моих сестер, танцевавших под наш аккомпанемент. Мы с Камиллой провели много прекрасных дней, сидя плечом к плечу за роялем и перебирая костяные клавиши. Даже сейчас я предпочла бы сыграть с ней дуэтом, хотя могла исполнить прекрасное соло: без Камиллы любое произведение звучало бы вполовину слабее.

– Мисс Аннали!

Отвлекшись от размышлений, я подняла глаза и обнаружила, что Ханна смотрит на меня с поднятыми бровями.

– Она не говорила, какой срок?

– Морелла? Она думает, три месяца или чуть больше.

– Больше? – хмыкнула Камилла. – Они женаты всего четыре.

Ленор спрыгнула с подоконника и подсела ко мне в кресло.

– За что ты ее так невзлюбила, Камилла? Я рада, что она здесь. Грации счастливы, что у них снова есть мама.

– Она не их мама. И не наша. Она даже в подметки маме не годится.

– Она старается быть хорошей, – возразила Ленор. – Она спрашивала, не хотим ли мы поучаствовать в подготовке бала. Мы совсем не выходим в свет во время траура, и это может стать отличной возможностью для дебюта!