– Да, видно, что вы долго болели, – недовольно уронила Чармейн, адресуясь к голосу дедушки Вильяма.

На этот раз он не ответил. Чармейн осторожно подошла к раковине – у нее возникло ощущение, будто там чего-то не хватает. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что нет кранов. Должно быть, домик стоял так далеко от города, что сюда не проложили водопровод. Посмотрев в окно, Чармейн увидела небольшой дворик, посреди которого стояла водокачка.

– Что же получается – я должна пойти туда, накачать воды, принести сюда, а дальше как?! – разозлилась Чармейн.

Она посмотрела в пустую темную топку. Было лето, поэтому, разумеется, огонь в очаге не горел и никаких дров поблизости не оказалось.

– А как мне греть воду? – продолжала Чармейн. – В грязной сковородке, да? И… и вообще, самой-то мне как мыться? Что, даже ванну не принять? У него, может, и спальни-то нормальной нет, и ванной!

Она кинулась к дверце за очагом и распахнула ее. Похоже, в доме дедушки Вильяма все двери рассчитаны на десятерых крепких мужчин, сердито подумала Чармейн. Так и чувствуешь вес наложенных на них запирательных чар. Между тем оказалось, что она смотрит в кладовку. На полках ничего не было, кроме масленки с маслом, черствой на вид буханки и большого мешка с загадочной надписью: «Кибис Каниникус», наполненного чем-то вроде мыльной стружки. А в углу громоздились еще два мешка с грязным бельем, набитые так же туго, как и те, что в кухне.

– Сейчас закричу, – посулила Чармейн. – Что я такого сделала тетушке Семпронии? Почему мама ей разрешила?!

В эту горькую минуту Чармейн прибегла к средству, которое всегда выручало ее в беде: решила уткнуться в книгу. Она подтащила два мешка к уставленному чайниками столу и села на один из двух стульев. Там она расстегнула ковровый саквояж, нацепила очки на нос и стала рыться в одежде в поисках книг, которые она дала маме, чтобы та их упаковала.

Пальцы нащупывали только мягкое. Единственный твердый предмет на поверку оказался куском мыла, спрятанным среди прочих туалетных принадлежностей. Чармейн запустила мылом в пустой очаг и стала рыться дальше.

– Нет, это просто невероятно! – сказала она. – Мама должна была положить их на самое дно, первым делом!

Она перевернула саквояж и вытряхнула все его содержимое на пол. Оттуда посыпались красиво сложенные юбки, платья, чулки, блузки, две вязаные кофточки, кружевные комбинации и столько прочего белья, что хватило бы на год. Сверху на кучу одежды шлепнулась пара новых тапок. После этого саквояж стал пустым и плоским. Тем не менее Чармейн прощупала его изнутри и только потом отшвырнула в сторону, стряхнула очки, так что они снова повисли на цепочке, и примерилась поплакать. Миссис Бейкер забыла положить книги.

– Ладно, – проговорила Чармейн, немного поморгав и поглотав. – Наверное, я просто никогда раньше не уезжала из дома. В следующий раз, когда я куда-нибудь поеду, буду собираться сама и набью саквояж книгами. А сейчас как-нибудь обойдусь.

Чтобы как-нибудь обойтись, Чармейн вытряхнула вторую сумку на уставленный чайниками стол, отодвинув часть чайников в сторону. От этого четыре молочника и один чайник свалились на пол.

– Ну и пусть! – сказала им вслед Чармейн.

К некоторому ее облегчению, молочники были пустые и просто раскатились в разные стороны и чайник тоже не разбился. Он остался лежать на боку, и из носика на пол потекла струйка заварки.

– У магии, кажется, есть свои положительные стороны, – рассудила Чармейн, мрачно извлекая верхний пирожок – с мясом. Она подобрала юбки, запихала их между коленок, поставила локти на стол и со вкусом отхватила от пирожка большой утешительный кусок.