Однажды так меня достал рассказом о своей замечательной жене (до интимных подробностей дошел, черт его подери!), что я не выдержал и сказал, что как только найду такую жену, как у него – тут же женюсь. Или он может мне уступить свою. Вдруг она ему надоела? А я от его жены точно не откажусь – от такой хорошей!

Колька не обиделся, даже наоборот – долго хохотал и потом заявил, что его Люсенька любит только своего мужа, то есть его, Кольку, и не променяет любимого мужа ни на кого в целом свете! И что у меня нет совсем никаких шансов – пусть даже я и похож на киноактера. Ценят-то мужика не за внешность, а за душу его чистую и руки шибко умелые.

Насчет умелых рук и языка я развивать тему не стал – Колька скорее всего даже не поймет этого юмора а-ля поручик Ржевский, а насчет чистой души сказал, что увы, женщины в наше время больше ценят не душу чистую, а бумажник толстый. Чем вызвал новый бурный поток Колькиного словоизвержения на тему, что не все женщины такие, а его Люсенька ангел во плоти и настоящая красавица!

Честно сказать – видел я эту Люсеньку, и ничего такого особенного в ней не нашел. Девчонка, как девчонка – личико правда миленькое, но фигура на мой взгляд полновата, а после родов вообще расползется как тесто. Что такого нашел в ней Колька – я и не знаю. Но ведь нашел же!

И я ему даже немного завидовал – вот ведь она, настоящая любовь! Колька-то и сам не красавец – шкафообразный, огромный, лицо грубое, нос картошкой – настоящий селянин в черт знает каком поколении, интеллигенцией тут и не пахнет. Но похоже эти двое что-то увидели друг в друге и любят так, что не только я им завидую.

Посмеивались люди вначале, а потом даже стали приводить в пример эту парочку – вот мол, как бывает! Вот это любовь! Особенно жены ментов – мол, гляди, как люди-то, а тебя домой не дождешься, только бы набухаться с дружбанами, да завалиться с ними в баню!

Увидев меня Колька явно обрадовался, что было немного странно – мы с ним не виделись не так уж и долго, да и друзьями особо никогда и не были. Так, приятели по работе. Он сегодня стоял на входе, проверял документы и пропуска у направляющихся на второй этаж. На груди висит калаш – все, как положено часовому, стоящему на посту.

Я честно говоря не понимаю смысла вот этого строгого режима – зачем ставить постового у лестницы, если посетитель все равно идет мимо окна дежурной части? Что тогда делают дежурный и помощник дежурного? Строят важные лица?

И вообще – зачем так ограждаться от граждан, пришедших за помощью в полицию? Зачем записывать их паспорта? Если уж подозрителен человек – например бородат, одет в камуфляж, на плече гранатомет – тогда, да – останови его, спроси разрешение на ношение гранатомета, а с какой стати останавливаешь старушку, которая пытается найти своего участкового в отделе? Или женщину, которая направилась в отдел поиска пропавших людей? Они что, похожи на террористов?

Впрочем, возможно я еще что-то не понимаю, не так уж давно работаю в полиции. Вояка, а не мент, чего уж там говорить. Многого не понимаю. Или, скорее, не принимаю. Все-таки это не военная служба, а можно сказать полугражданская организация, если можно ее так назвать.

– Васек, Васек! – Колька возбужденно зашептал, наклонившись к моему уху – Слухай чо, мне с тобой поговорить надо!

– Ну… говори… – напрягся я, чувствуя что услышу что-то такое, что мне не понравится.

– Не здесь! – горячо шепнул Колька, обжигая мне ухо дыханием. Пахло от него чесноком и чем-то мясным, вроде как котлетами, видать недавно с обеда вернулся – Ты щас же за почтой пойдешь? Я попрошу Семеныча, он меня подменит, а мы с тобой и поговорим! На улице, покурим!