– Да ладно, – через силу ответила она, – ты у нас крепкий орешек. Еще повоюешь.

В Москву они возвращались молча. Вадим не беспокоился – приписывал безмолвие Алены умиротворению и усталости. Снова играло радио. По странному стечению обстоятельств пели опять про «человека с кошкой». Песенка закончилась как раз в тот момент, когда Вадим притормозил около Алениного дома.

– Спасибо, доктор, – вырвалось у нее само собой. Музыка, что называется, навеяла. Потом она испугалась, что Вадим может обидеться на плоскость формулировки, и попыталась смягчить: – Лечение прошло весьма и весьма успешно. Депрессия отступила. Надеюсь, теперь надолго.

– Пожалуйста! – весело ответил Вадим. – Обращайтесь еще!

– Да уж непременно, – без особого энтузиазма сказала Алена. Привычная вселенская тоска возвращалась, чтобы занять законное место в замученной и уставшей от этой чертовой жизни душе.

Вадим притянул Алену к себе, крепко обнял.

– И тебе спасибо! – прошептал он, вдыхая запах ее волос. – Родной ты мой человек!

Алена до боли в веках зажмурила глаза, а потом быстро вышла из машины и направилась к двери своего подъезда. Она очень старалась с первого раза правильно набрать код домофона. Не хотела, чтобы Вадим, который ждал, пока она войдет, понял, как дрожат ее, ставшие вдруг непослушными, пальцы.

Дома было тихо. Сын сидел в кровати – болел, – няня ему что-то читала. Алена рассчиталась с няней, проводила ее до двери. Договорились о том, что завтра приходить не нужно – только в понедельник. Алена, мучимая теперь угрызениями совести, решила остаться дома с больным ребенком. Сами в слова свои не веря, женщины пожелали друг другу «хороших выходных». Алена закрыла дверь.

Артем выглядел не очень: глаза больные, температура, видимо, снова поднялась. Алена присела рядом с ним на кровати.

– Хочешь, покачаю на ручках? – спросила она.

– Не надо, – отказался Артем. В семь лет он чувствовал себя окончательно и бесповоротно взрослым. – Так посиди.

– Хорошо, – согласилась Алена. – Давай тогда температуру померяем. А я тебе пока книжку почитаю. Вы с Татьяной Семеновной где остановились?

Артем взял из маминых рук градусник, засунул себе под мышку. Вышло криво. Алена попыталась поправить, но он не дал. Читали про барона Мюнхгаузена. Главу о взбесившейся шубе, которая разорвала в клочья наряды барона, и потому хозяину пришлось застрелить ее из пистолета. Тема не смеялся, слушая эту историю. Наоборот, сидел и хмурил брови. Потом спросил:

– А нельзя было просто укол от бешенства в живот ей сделать? Почему сразу стрелять?

– Ну, – Алена всерьез задумалась над поставленным вопросом, – точно не знаю. Но, полагаю, во времена барона лекарства от бешенства еще не изобрели.

– А-а, – поверил Артем, – но можно же было попробовать ее усмирить. На цепь там посадить для начала или в клетку.

– Не знаю, – Алене стало не по себе от их разговора. Думала она не о шубе. – А ты полагаешь, на цепи или в клетке лучше?

– Думаю – да. Если б я был бароном, я бы попробовал сначала так.

– Ясно. А я бы – отпустила ее в лес, – вздохнула Алена. – Пусть себе жила бы на воле. В доме под снегом.

– Хитренькая, – сощурился Артем. – А барон ходи без шубы, да? Холодно вообще-то. К тому же она ему по праву принадлежит.

Алена вздрогнула. Слишком недвусмысленный оборот принимал для нее этот странный разговор.

– По какому праву?

– По праву собственности, – сказал Тема таким тоном, что Алене стало стыдно за собственную глупость и неуместный вопрос.

– А-а. Но она же стала живая! – возразила Алена. – Разве живое существо может быть собственностью?