Дальше все пошло как по маслу – они больше не заговаривали ни о Кембридже, ни о психотерапевте. Просто вспоминали юность – как познакомились, как поженились, как Машка родилась. Лиза все время, пока они говорили, никак не могла отделаться от навязчивой мысли на тему «какое замечательное было время». Нет, не совсем так – «какое замечательное БЫЛО время».

Домой ее увез водитель. Сам Дмитрий Львович вызвал из офиса дежурную машину. Лиза пребывала в легком и радужном настроении – давно она не чувствовала себя так хорошо. Открыла сумочку, чтобы подправить макияж – ужасно хотелось выглядеть превосходно, пусть для себя самой – и обомлела. Внутри лежала нежно-зеленого цвета коробочка от Tiffany. И когда только Дима успел подложить ее в сумку? Лиза со смешанным чувством удовольствия и любопытства взяла коробочку в руки. От нее исходило приятное тепло – ожидание вернувшегося счастья, вновь открывающей глаза любви. Муж так давно не дарил ей подарков, что она уже и забыла, как это бывает. Как наполняется сердце радостью, как воспаряет душа, которой говорят: «ты нужна», «ты любима», «ты прекрасна». Лиза, трепеща, освободила бархатную коробочку от картонок. Открыла. Усыпанное бриллиантами колечко причудливой и изящной формы сияло благородным светом. Елизавета Андреевна вздохнула с надрывом и, безвольно опустив в сумку раскрытый футляр, спрятала лицо в ладонях. То ли намеренно сделал Дима такой подарок, то ли просто забыл: неизвестно, что хуже. Но подарил он кольцо. Именно то, чего Лиза никогда не могла носить. Браслеты, серьги, кулоны, ожерелья – все это она любила. А вот кольца вызывали резкую идиосинкразию: слишком чувствительной и тонкой была кожа между пальцев, и, надев кольцо, Лиза ощущала себя так, будто оно впивается в кости, причиняя сильную боль. В свое время Дмитрий Львович прекрасно об этом знал. Никогда не делал подобных подарков. И даже спокойно относился к тому, что обручальное кольцо в их семье носит он один. Лиза взяла телефон и набрала номер Димы. Он ответил моментально. Будто специально сидел с телефоном в руках и ждал ее звонка.

– Спасибо, – сказала она печально. – Красивое кольцо.

– Я рад, что тебе понравилось. – По телефону было слышно, как Дмитрий Львович удовлетворенно улыбается в трубку. На интонации жены он внимания не обратил.

– Я его Машке отдам, – Лиза вздохнула. – Ей пойдет.

– Ну, как знаешь, – Дмитрий Львович обиделся на такой поворот. Причин его он не понял.

– Целую, – сказала Лиза и закрыла телефон. До самого вечера она пребывала в смятенном состоянии. Без конца обнимала и целовала своих дочурок, словно искала в них утешения и утраченной любви. Говорила им, какие они красивые и умные, какая у них замечательная семья и какой хороший папа. «Папу нужно жалеть, – зачем-то добавила она, – потому что у него трудная жизнь».

Время шло. Дмитрий Львович непрерывно настаивал на серьезном отношении «к своему здоровью». Лиза, устав сражаться с мужем и находиться в состоянии вечного сопротивления, начала по три раза в неделю ездить к Виктору на сеансы психотерапии. Дмитрий сиял. Жена успокоилась и стала смотреть на вещи другими глазами. Смирилась с Машиным отъездом, научилась, как ей казалось, со спокойным безразличием относиться к мужу. Виктор говорил, что дела идут на поправку, и упорно предлагал Лизе съездить для полноты эффекта к морю. А еще лучше, если обстоятельства позволяют, вообще навсегда сменить климат на более мягкий. Он даже с Дмитрием Львовичем на эту тему при Лизе советовался. Дмитрий промолчал, но Лиза заметила, что в глубине его глаз засиял довольный огонек. Елизавета Андреевна активно протестовала, ссылаясь на детей, школу и прочие жизненно важные и возможные только в Москве дела.