Покинув разрушенное святилище, я зашагал к Лошадиному Черепу. Солнце наблюдало за мной. Словно большой глаз, подглядывающий сквозь дырку в стене. Я послал светилу привет. Оно было бесстрастным, либо хорошо скрывало свои эмоции. В этих местах лучезарное настроение выглядит неестественно.

Я шел не торопясь. Карл не появлялся. Вокруг Лошадиного Черепа вились разве что любопытные воробьи.

Разрыв в тучах стал шире. Начало припекать. Необычное сочетание – пар изо рта и горячие солнечные лучи. Я снял шляпу, держа ее в левой руке. Ветер накинулся на мои волосы и перепутал.

Без десяти минут полдень. Карла все еще не было. Обычно он пунктуален до болезненности, и прибывает ровно к назначенному сроку. Остается подождать.

Лошадиный Череп был огромен. Высота пригорка составляла метра полтора, да сам булыжник не менее четырех. В длину же все десять. Время источило камень, набросило на него несколько слоев зеленого мха, прорезало глубокими трещинами. Вблизи форма камня не была такой совершенной, как могло показаться издали, но свое название он оправдывал.

Несколько минут исследований, и я уселся на небольшой булыжник у подножия черепа. Минуты текли в тишине, нарушаемой только порывами ветра. Я вынул трубку, набил ее и закурил, думая о письме Карла. В студенческие годы, прошедшие под сводами Фарандского университета, мы были не разлей вода. Куда он туда и я. Тем не менее, многое из жизни его семьи оставалось для меня тайной. И не то, чтобы за семью печатями, – просто Карл не любил распространяться на эту тему. Что мне, по большому счету, известно сейчас? Не больше, чем всегда. За годы, прошедшие после университета, мы видели только дважды. В последний раз три месяцам тому назад, на Восточном вокзале Фаранда. Карл возвращался домой после длительного путешествия на юг. Мы проговорили не больше двадцати минут. Приятель уточнил у меня адрес и сказал, что обязательно напишет. Хотя и не сразу, но слово он сдержал. И вот я здесь и теряюсь в догадках относительно того, что происходит.

Может быть, во всем виновата моя привычка видеть в каждой мелочи подвох? Допускаю. Самым лучшим будет просто не обращать внимания. Здешние места произвели на меня чересчур сильное впечатление, и я позволил эмоциям затмить мой разум. Такое случается. Сыщик состоит из плоти и крови, как все остальные люди и нелюди. Ему простительны слабости.

Трубка погасла. Едва я успел вытряхнуть из нее пепел, как поблизости раздался стук копыт.

Я вышел из-за камня, но увидел вовсе не моего друга.

Она была прекрасна, даже я бы сказал ослепительна. Блондинка с двумя белыми косами и льдистыми глазами. Брови – две полоски инея, а на щеках свежий румянец. Я замер, точно обратившись в каменную статую.

Может быть, сама Фрейя ступила на земную твердь и предстала передо мной?

Первые секунды, ошеломленный, я не мог пошевелиться и ничего не видел вокруг, кроме этой девушки.

Потом та часть меня, что звалась чистым и холодным рассудком, громко кашлянула, и я очухался от наваждения. Девушка улыбнулась. От нее не укрылась моя реакция. Я был для нее словно жучок на ладони.

Невзирая на довольно прохладный день, я почувствовал, как мне становится нестерпимо жарко.

Я несколько раз моргнул, и только теперь понял, что богиня не плывет по воздуху, а восседает на породистой гнедой кобыле. Шерсть лошади была огненного оттенка, а какая стать! Словно блондинка сидела на существе из живого огня.

Девушка остановила животное в шагах пяти от вашего покорного слуги. Лошадь замотала головой.