– Я уже иду, просто хотела… – Соня осеклась, не зная, какое оправдание добавить. Однако интуиция подсказала, что дополнительных слов не требуется, и самое лучшее, что можно сделать – это немедленно отправиться к себе и не появляться до утра. Но вдруг колючая мысль полусонным ежом заворочалась в голове, и Соня замерла, неотрывно глядя на хозяйку. Вечер, а Берта переоделась в тяжелое бархатное платье синего цвета, на плечи накинула черную шаль, напоминающую сложную паутину, чепца нет, а седые желтоватые волосы разделены на прямой пробор и убраны назад в низкий пучок. В таком виде не стоят за прилавком, да и магазин уже закрыт, наверное, так наряжаются, когда… ожидают гостей. А еще, на правой руке Берты появился странный рисунок из множества пересекающихся линий – черный, стягивающий белую сухую кожу еще больше.

«Да… да… и раньше случалось… я помню… три дня назад…» – Соня сцепила руки перед собой, и, боясь, что Берта сейчас прочитает ее мысли, опустила голову.

– Ты смотришь на мои туфли?

– Я-я… м-м…

– Они тебе нравятся?

– Да.

Соня давно поняла, что обувь для хозяйки – особенная история. И утром, и днем, и вечером старая Берта носила туфли, способные вызвать зависть даже у обеспеченной модницы. Ткань то игриво блестела, то была матовой и строгой, то собиралась в складки. Камни то тянулись дорожкой сбоку, то сияли на пряжке, то превращались в цветок, то рассыпались звездами… А пряжки! Они напоминали и медовые пряники, и баранки, и вензеля, и расписные окошки. Вот только красота и богатство никак не вязались со горбленной Бертой, похожей на древнюю хищную птицу. Иногда чудилось, подними она руки, и окажется, что вместо широких рукавов платья – крылья, потрепанные временем, давно потерявшие часть перьев. Если бы не туфли, то хозяйка магазина, наверное, шаркала бы ногами, выглядела еще меньше и не производила бы одновременно величественное, сумрачное, таинственное и тревожное впечатления.

– Это хорошо. – Ответ явно понравился Берте. Неторопливо убрав под прилавок книгу для торговых записей, она выпрямилась, насколько позволяла спина, и добавила с нотами гордости и удовольствия. – Туфли для мне как дети. Я придумываю их сама, и затем их делают на заказ. Я помню, как в детстве надо мной смеялись из-за того, что у меня слишком большой размер ноги. Большой для девочки. Глупцы! Где эти ротозеи теперь? Хотела бы я посмотреть на то, как нынче жалко на их ногах смотрятся стоптанные башмаки! – Берта засмеялась тихо и едко, ее плечи задрожали, а потом затряслись сильнее. Из прически выпала жесткая прядь, и она запрыгала в такт, точно стрелка обезумевших часов.

Соня совершенно не разбиралась в камнях, какие драгоценные, а какие нет. Но то, что туфли стояли очень дорого, она уверенно чувствовала и еще понимала: далеко не каждый владелец небольшого магазина может позволить себе подобную роскошь. Кенары-певуны стоили прилично, но не все жители красивых клеток выдавали заливистые мелодии. Откуда у хозяйки столько денег?

Уже в комнате в Соню железной хваткой вцепился непокой, она бы заметалась от стены к стене, но теснота не позволила этого сделать. Два шага туда и обратно – вот и все расстояние. Сначала обрушился жар, затем холод, потом опять жар… Соня не могла взять себя в руки, и только когда вернулась колючая мысль: «Да, так одеваются, когда приходят гости…» душа несколько успокоилась и стало легче.

Опустившись на край кровати, Соня попыталась понять, отчего ее вдруг это затронуло, но ответа не последовало, и она просто пожала плечами, не желая больше думать над загадкой. Сейчас надо лечь спать, утром опять будут ждать грязные клетки, пух, перья, кормушки…