Сдавленные смешки. Младшему Ангелу пришлось уткнуться в плечо сестры.

– Ш-ш-ш! – шикнула она хором с Сезаром.

Мэри Лу все еще была доброй католичкой. В некотором роде. Прикрыв рот носовым платочком, она коротко хохотнула и прошептала:

– Вот противный.

Минни села за спиной Младшего Ангела.

– Папочка, ты победитель, – сказала она.

Младший обернулся, и в его глазах читалось: Он всегда побеждает. И в ее ответном взгляде: Тебе это известно.

– Аминь, – угомонился наконец проповедник и скрылся за занавесом из искусственного шелка позади алтаря.

– А теперь семья будет говорить сама от себя, – провозгласил Старший Ангел.

Никто не был готов произносить речи, но elpatriarca[83] распорядился. И один за другим они выходили вперед и выдавали поэтические тексты в меру своих возможностей. А он сидел, сложив руки на тощем животе, кивал, улыбался и даже посмеивался, но не всплакнул ни разу.

– Ох, мама, – вздохнул Старший Ангел.

Он подвел ее. Это он понимал. Он столько раз ее подводил, по стольким поводам. Мать, отец, Масатлан и семья Бент, Браулио, Индио. Но для того, чтобы научиться управлять семейным судном, нужно было время. И ошибки неизбежны. Капитанами не рождаются, говорил он себе, капитанами становятся. Звучало, однако, не слишком убедительно.

Но мама. Поняв, что она не приняла его любимую Перлу, он позволил матери раствориться где-то на заднем плане его жизни. Ему хотелось думать, что мексиканская мать будет уважать мужчину, который защищает свою жену, вот только не учел, что у этой мексиканской мамаши собственные правила. Никогда никаких раздоров. Никакого неповиновения. И они были подчеркнуто любезны друг с другом. Но, приходя в гости, она при помощи нехитрых приемов всякий раз устраивала очередной террористический акт. Вроде бы случайно забредала в кухню и, как бы ненароком заглянув в шкафчики, могла сказать мягко и задумчиво: «Кажется, эти кастрюли и сковородки должны бы блестеть поярче. Хотя, может, они не грязные, а просто старые». Или дружески советовала Перле не просто споласкивать кофейные чашки, а мыть их губкой.

Старший Ангел не ластился к матери, не льнул к ней, как братец Сезар. Черт, да даже Младший Ангел обнимался с ней чаще, чем он. Сезар после каждого развода спал у нее на кушетке. Она до последнего дня стирала его шмотки и готовила еду для него – с собой на работу.

Каждый сын, убеждал он себя, страдает, потеряв мать, и осознает, как мало благодарил ее.

– Я ничем не отличаюсь от других, – вслух сказал он. – Просто муж и отец. Работающий занятой человек. Я хотел изменить мир.

Вокруг никого не было.

Старшему Ангелу исполнялось семьдесят. Ему казалось, это очень много. И в то же время он чувствовал себя совсем юным. И не собирался так рано покидать вечеринку. «Я старался быть хорошим», – сообщал он своему невидимому интервьюеру.

Мать дотянула до столетнего рубежа. Он рассчитывал, что уж по крайней мере до этой отметки доживет. В мыслях он по-прежнему был ребенком, хотел смеяться и читать хорошие книги, мечтал о приключениях и супе с albondigas[84], приготовленном Перлой. Жалел, что не учился в колледже. Что не бывал в Париже. Что так и не нашел времени для круиза по Карибам, потому что втайне мечтал понырять с маской и трубкой, и если бы поправился, непременно попробовал бы. Он все еще планировал съездить в Сиэтл. Посмотреть, как там живет его младший братишка. Он вдруг осознал, что не бывал даже к северу от Сан-Диего, в Ла Хойе, где собирались все богатые гринго с бриллиантами и загаром. Он бы прогулялся по пляжу. Почему у него нет ни ракушек, ни пустых морских ежей? Морские ежи внезапно показались очень желанным сувениром. И в Диснейленд он забыл съездить. Ангел в ужасе откинулся на спинку кресла: да он даже в зоопарк ни разу не выбрался. Едва удержался, чтоб не хлопнуть себя по лбу. Черт с ними, со львами и тиграми. Но ужасно хочется увидеть носорога. Он решил обязательно попросить Минни купить ему фигурку носорога. Потом задумался, куда ее поставить. Около кровати. Чертовски верно. Он сам как носорог. Он набросится на смерть и вышибет из нее дух. У Лало есть татуировки – может, и ему сделать? Когда выздоровеет.