– Да уж не сглазили ли её Савельевы?

Временами Аринка затихала на несколько мгновений – как раз тогда, когда её поворачивали лицом к окну, да только родители об этом ещё не догадывались. Трепетно надеясь, что девочка наконец-то заснула, они, затаив дыхание, пытались положить её в кроватку, и она тут же вновь начинала плакать. Трёхлетняя Даша то засыпала, то просыпалась, и уже под утро вдруг сказала:

– Мамочка, она же не видит звёздочек! Поставьте её кроватку обратно!

Маша, измученная, в сомнамбулическом состоянии, сразу ухватилась за эту мысль, как за спасительную соломинку. Они перенесли кроватку на прежнее место, положили малышку и, – о, чудо! – та улыбнулась, что-то радостно пролопотала и тут же крепко уснула… Когда в тот же день Маша спросила старшую дочь, как же она догадалась, Даша ответила серьёзно:

– Ко мне во сне пришёл мой друг и сказал.

– Кто же это такой, твой друг?

Сергей подхватил дочку, покружил и посадил себе на колени. Она со смехом обхватила его за шею, покивала:

– Он альв.

– Эльф? Ты сказала «эльф»?

– Нет, папочка. Но можно сказать и так, а можно сказать и гномик.

Голос у неё был снисходительный, как будто она, взрослая, разговаривает с маленькими.

– Ты моя чудесная фантазёрка! – Маша поцеловала дочку в пушистые волосы. – И большая умница: никто не догадался, только ты, что кровать должна стоять на старом месте. Надо же, нравится Ариночке там!

– Ей нужно видеть звёзды, – вновь повторила Даша.

– Но почему?

– Не знаю. Она вырастет и сама скажет.

Конечно, родители были убеждены, что звёзды – это только Дашино воображение. Но всё-таки стали замечать, что малышка очень любит вечерние прогулки в коляске с открытым верхом. Лежит, смотрит в небо, улыбается, лопочет… Сергей первый назвал её «девочка со звёзд». И хотя, когда Аринка повзрослела и её внимание к звёздному небу перестало явно проявляться, прозвище осталось. Время от времени то Маша, то Сергей так её называли…

Сергей проснулся с ощущением того, что он спит в поле, под чистым высоким небом. И сразу же улыбнулся, увидев над собой потолок цвета нежно-голубого, с оттенком бирюзы. Воздух в спальне правда был чист и словно настоян на запахах разнотравья – работал какой-то особенный кондиционер.

Маша ещё спала, вольно разметавшись на широченной кровати. Да уж, это не их прежнее «супружеское ложе» – старый раскладной полуторный диван, неимоверно скрипящий и проступающий пружинами. Они, правда, не обращали на это внимания, им было всегда хорошо в тесных объятиях. Но вчера, поднявшись в спальню, охнули, увидев это великолепное сооружение в бело-голубой пене одеял, простыней, подушек. А когда легли, поняли, как же это хорошо, когда можно выбирать – прижаться друг другу или раскинуться свободно, в своё удовольствие!

Протянув руку, Сергей взял с прикроватной тумбочки пульт, нажал одну из кнопок. Он ещё вчера обследовал этот маленький механизм и теперь не ошибся: портьеры волнами поднялись вверх, открыв окно необычной готической формы с прозрачно-чистым стеклом. Солнце встало совсем недавно, сияло так ясно, а небо оказалось почти такого же чудного цвета, как потолок спальни. Сергей осторожно встал – кровать не скрипнула, не потревожила спящую женщину. Набросив махровый короткий халат, который он вчера обнаружил в ванной комнате, Сергей вышел на балкон, сел в кресло среди красивых растений, закурил… Вчера он сказал жене, что всё, связанное с этим домом, не кажется ему странным. Но сейчас сам себе признался, что есть во всей этой истории и непонятные моменты, и неразрешимые вопросы, которые тревожат. Сам не заметил, как стал вспоминать всё сначала – первую встречу с Альбертом.