Селистена внимательно оглядела всех троих. Проницательность ее взгляда еще более насторожила Ханта.

– Вы трое – это все, что осталось от триариев Микая.

Никто из них не ответил. Хант не осмеливался заикнуться о Вик и попросить архангелицу вернуть несчастного призрака из вечной тьмы впадины Мелиноэ, избавив от такого же вечного ада. Прошло несколько месяцев. Не исключено, что Вик повредилась рассудком и каждый миг своего нахождения в этой коробке молила о смерти.

Губернатор наклонила голову. Ее густые вьющиеся волосы качнулись. Одежда из полупрозрачной ткани приглушенных розово-сиреневых тонов. Серебряные браслеты на руках, серебряное ожерелье на шее. Украшения неброско светились, словно на них падал лунный свет. Если Микай излучал властность и могущество, от Селистены исходило ощущение женственности и красоты. Ростом она едва была Ханту по грудь, однако… что-то в ее облике заставляло его с некоторой опаской поглядывать на эту женщину.

– Никто не хочет высказаться? Или вы чего-то опасаетесь? – Голос у нее был музыкальным, похожим на перезвон серебряных колокольчиков. – Полагаю, правила моего предшественника весьма отличались от моих. – Она побарабанила пальцами по крышке стола. Ее ногти были покрыты бледно-розовым лаком. – Тогда позвольте мне высказаться с предельной ясностью: мне не нужно вашего слепого подчинения. Я хочу, чтобы мои триарии были моими партнерами. Хочу, чтобы вы вместе со мной защищали этот город и континент и помогали разрабатывать громадные потенциальные возможности Вальбары.

Краткая, складная речь. Хант по-прежнему молчал. Знала ли она, как он поступил с Сандриелой, а Брайс – с Микаем? И каковы были методы Микая, якобы направленные на защиту города и континента?

Селистена намотала локон на палец. Ее безупречно белые крылья качнулись.

– Чувствую, мне придется изрядно потрудиться, прежде чем я заработаю ваше доверие.

Хант сохранял бесстрастное лицо, внутренне желая, чтобы Селистена оказалась такой же прямолинейной, как Микай. Он ненавидел прежних хозяев, прятавших свои мертвые души за мишурой красивых речей. Слова Селистены вполне могли быть частью игры: заручиться их доверием, сделать так, чтобы они бросились в ее нежные объятия, а потом захлопнуть ловушку и обречь на страдания.

Наоми подняла острый подбородок:

– Мы не хотим вас обидеть, ваша светлость…

– Называйте меня Селистеной, – перебила ее архангелица. – Терпеть не могу формальности.

Микай однажды сказал то же самое, а Хант по глупости купился на его слова.

Исайя шевельнул крыльями. Видно, и соратник Ханта думал схожим образом.

Лоб Исайи до сих пор уродовала татуировка раба. По мнению Ханта, Исайя был лучше его, был более умелым командиром, но по-прежнему оставался рабом. В месяцы, предшествующие гибели Микая, ходили слухи, что губернатор вскоре его освободит. Возможность свободы умерла вместе с Микаем.

Наоми кивнула. У Ханта сжалось сердце при виде робкой надежды, мелькнувшей в черных глазах соратницы.

– Мы не хотим вас обидеть… Селистена. Мы и весь Тридцать третий легион призваны служить вам.

Хант подавил вспыхнувшее недовольство. Служить.

– Единственный способ меня обидеть, Наоми Бореас, – это скрывать свои мысли и чувства. Если вас что-то тревожит, я хочу об этом знать, даже если виной тому мое поведение. – Селистена снова улыбнулась. – Мы – партнеры. На своем легионе в Нене я убедилась, что партнерские отношения творят чудеса. В противоположность… методам, которые предпочитают мои коллеги-архангелы.

В противоположность наказаниям, пыткам и смерти. Усилием воли Хант подавил картину, вспыхнувшую в его мозгу: раскаленные железные прутья, ударяющие его по спине, поджаривающие кожу, разрывающие ее до самых костей. Сандриела смотрела на это с дивана, неспешно бросая в рот спелые виноградины.