На лице девушки было много косметики – обычное дело для женщины в такой вечер, губы плотно сжаты, совсем как у отца в минуты общения с профсоюзными вожаками, предъявлявшими ему претензии.

Автомобиль проехал по ведущей к особняку дорожке, разливая по ней желтый свет фар, и затормозил прямо перед стоявшей у входа парой. Он еще до конца не остановился, как дверь резко распахнулась и на снег быстро ступил высокий, плотный человек с редкими волосами.

– Как я рад, как я рад! Ну зачем вы на улицу вышли? Право же, не стоило, – нарочито громко протрубил Эйкити Кикуока, выпустив изо рта вместе со словами целое облако пара. У него был такой характер: раз открыл рот – надо, чтобы было хорошо слышно. Встречаются такие люди – с врожденной склонностью надзирать за другими и командовать. Поэтому, наверное, и голос у Кикуоки был такой хриплый.

Хозяин дома великодушно кивнул головой, а Эйко, демонстрируя гостеприимство, сказала:

– Большое спасибо, что приехали.

Вслед за Эйкити из машины показалась миниатюрная женщина. Ее появление для хозяев – по крайней мере, для дочери Кодзабуро – стало не очень приятной неожиданностью. В черном платье и небрежно наброшенной на плечи леопардовой шубке, женщина вышла из «Мерседеса», изящно качнув бедрами. Хамамото – и отец, и дочь – прежде ее не видели. Очень миловидная, своими повадками она напоминала котенка.

– Знакомьтесь. Моя секретарша, Куми Аикура… А это Хамамото-сан.

В голосе Кикуоки звучали гордые нотки, которые он не мог скрыть при всем старании.

Сладко улыбнувшись, Куми Аикура вдруг пропищала неожиданно высоким голосом:

– Очень рада познакомиться. Для меня это большая честь.

С трудом вынося ее писк, Эйко поспешила обратиться к водителю – Кадзуя Уэду здесь знали – и стала объяснять ему, куда поставить машину.

Стоявший за спиной хозяина Кохэй Хаякава проводил прибывшую пару в салон и исчез, а Кодзабуро Хамамото добродушно усмехнулся: «Какая же по счету у него секретарша?.. Записывать надо. Эта секретарские обязанности усердно выполняет: и на коленях у шефа посидит, и под ручку с ним по Гиндзе[4] пройдется… Повезло девчонке».

– Папа! – услышал он голос Эйко.

– Да? – отозвался Кодзабуро, не вынимая трубки изо рта.

– Может, хватит уже здесь стоять? Кого еще нет? Тогай и Канаи-сан с женой? Необязательно тебе их дожидаться. Мы с Кохэем справимся. Да тебе и с Кикуокой поговорить надо.

– Хм-м. Может, и правда… Но тебе так холодно будет, нет? Смотри, простудишься.

– Угу. Попроси тетушку, пожалуйста; пусть даст какую-нибудь норку накинуть. А Кусака принесет. Тогай должен скоро подъехать, пусть он его встретит.

– Хорошо. Кохэй, а где Тикако? – Кодзабуро обернулся к слуге.

– Была на кухне… – последовал ответ, и оба пошли в дом.

Оставшись одна, девушка обхватила себя руками и стала прислушиваться к доносившейся из салона музыке Коула Портера. В этот момент на ее плечи мягко легла меховая накидка.

– Спасибо, – едва обернувшись к Сюну Кусаке, холодно бросила Эйко.

– Что-то Тогай опаздывает, – заметил Кусака, очень симпатичный юноша с прекрасным цветом лица.

– Застрял где-нибудь в снегу. Водитель он никудышный.

– Да, наверное.

– Постой здесь, подожди, пока он приедет.

– Ага…

Повисла пауза. Наконец Эйко проговорила безразличным тоном:

– Видел, какая секретарша у Кикуоки?

– Э-э… ну да…

– Ничего у нее вкус, да?

Кусака непонимающе посмотрел на нее.

– Воспитания – ноль. Ты что, не понимаешь?

Эйко нахмурилась, меж бровей залегла морщинка. Ее манеру говорить можно было принять за образец всем, кто хочет скрыть свои эмоции. На парней, увивавшихся вокруг нее, это производило магический эффект.