Доктор Макги покончил со своим сандвичем и с курицей, вытер рот салфеткой и поинтересовался:

– Разве у вас не было других родственников?

– Один дядя и одна тетя. Но и тот, и другая всегда были чужими для меня. Я не застала ни дедушек, ни бабушек. Но знаете, одинокое детство – не такая уж плохая вещь. Благодаря ему я научилась всегда быть самостоятельной, и это мне очень помогло в жизни.

Макги принялся за яблочный пирог, а Сюзанна наслаждалась консервированными персиками, и они говорили теперь о ее студенческих годах. Сначала она училась в колледже Брайерстеда в Пенсильвании, затем переехала в Калифорнию и получила звания магистра и доктора наук в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса. Эти годы она помнила с необычайной ясностью, хотя с удовольствием изгнала бы из памяти некоторые воспоминания, связанные со вторым годом ее обучения в Брайерстеде.

– Что-то неладно? – спросил Макги, положив на тарелку недоеденный кусок пирога.

Сюзанна удивленно заморгала.

– Да вроде ничего.

– У вас на лице появилось какое-то выражение… – Он нахмурился. – Вот сейчас, минуту назад, вы выглядели так, словно увидели перед собой привидение.

– Да, это недалеко от истины. – Внезапно у нее пропал всякий аппетит. Она положила ложку на столик и отодвинула от себя поднос.

– Может быть, вы не хотите об этом говорить?

– Нет, это просто очень неприятное воспоминание, – пояснила она. – Нечто такое, о чем я с удовольствием забыла бы навсегда.

Макги отодвинул от себя поднос с пирогом.

– Расскажите, если можно, подробнее.

– Зачем вам эти кошмары? Мне жалко вас.

– Ну не жалейте меня.

– Это отвратительная история.

– Если это вас беспокоит, лучше рассказать об этом. Кстати, я люблю иногда послушать кошмарные истории.

Сюзанна не улыбнулась в ответ. Даже доктор Макги не мог перекрасить в другой цвет историю о «Доме Грома».

– Так вот… на втором году учебы в Брайерстеде я стала встречаться с парнем, которого звали Джерри Штейн. Он был очень милым. Он мне нравился, нравился по-настоящему. Мы даже начали обсуждать с ним планы женитьбы после окончания колледжа. А вскоре его убили.

– Простите, – сказал Макги. – Но как это случилось?

– Он должен был вступить в студенческое общество.

– Боже! – воскликнул Макги, заранее предполагая, что могло произойти.

– Он должен был пройти испытание… все пошло совсем не по сценарию.

– Что за жестокая, нелепая смерть!

– У Джерри было большое будущее, – тихо прошептала Сюзанна. – Он был просто гениальным, таким внимательным, он так много работал…

– Однажды вечером, когда я был здесь на дежурстве, в приемное отделение принесли мальчишку, у которого на всем теле были страшные ожоги. Все случилось во время вот таких же дурацких испытаний огнем. Как нам объяснили его друзья, это было испытание: якобы он должен был доказать свою зрелость, мужественность. Какая-то ребяческая глупость, и, как назло, что-то там не заладилось. У него оказался ожог восьмидесяти процентов кожи. Он умер через два дня.

– Джерри Штейн погиб не из-за огня, – сказала Сюзанна. – Его убила ненависть. – Она вздрогнула всем телом от ужасных воспоминаний.

– Ненависть? – переспросил Макги. – Что вы имеете в виду?

Она помолчала немного, мысленно возвращаясь на тринадцать лет назад. Несмотря на то, что в палате было тепло, Сюзанне вдруг стало холодно, так же чертовски холодно, как было тогда, когда они попали в «Дом Грома».

Макги терпеливо ждал, слегка подавшись вперед на стуле.

Наконец она мотнула головой и промолвила:

– Я не хотела бы вдаваться в детали. Все это слишком мрачно.