– Я Лиана, а ты?

– Я… я чудовище, – и потянулась к лицу рукой.

Пальцы помнили шрам, что вздергивал бровь, и другой, на щеке, похожий на звезду. Помнили ноющую боль от цветных рисунков на скулах, припухшие губы в стрелках лопнувшей кожицы. Подбородок, испачканный красным. Красное стынет и стягивает кожу там, где попало – на шее и груди. На пальцах теперь тоже есть. Я улыбалась, и свежее алое сочилось поверх застывшего.

– Я – чудовище.

– Это еще как посмотреть, – задумчиво произнесла та, что назвалась Лианой, – идем, – протянула руку, заставляя меня подняться, – я как раз думала завести себе парочку чуд, но думаю, обойдусь одним.

Обитель не была обителью в прямом смысле, просто лечебница для бедняков на окраине, существовавшая на благотворительные средства. Работницы, целительницы, травницы и их помощницы жили тут же. В высшем свете было принято что-то куда-то жертвовать и хвалиться тем, что радеют и заботятся, но сами жертвователи тут никогда лично не появлялись. Разве что имперский ревизор, скрупулезно сверяющий расходные ведомости и дотошно просматривающий каждую бумажку, чтобы потом отчитаться кому-то выше, что королевская дотация дошла до тех, кому предназначалась.

Я провела там несколько лет, став другой. Мое лицо тоже теперь выглядело немного иначе, чем я помнила, и уж точно совсем не походило на то, что я иногда ловила в зеркале.

– А и не смотри, – поучала Лиана, – и оно на тебя смотреть не будет. Поживите пока так, наособицу.

Я не совсем ее понимала, но привыкла избегать зеркал. А прятаться от дождя меня научили. Она же и научила.

– От этой беды не избавлю, но как уберечься – покажу.

И показала травы и как их сочетать, как выбрать те, что сильнее, как складывать в рисунок, чтобы тот, кто сделал из меня чудовище, новую меня не разглядел.

– Поздняя ты. Многое уже не сумеешь, – покачивала головой ведьма Лиана, которая ведьмой совсем не была.

Благодаря ей, я знала, как заново выстроить рисунок, сузив обережный круг, но это значило, что если мой страх преодолеет первый барьер и шагнет ко второму, он будет очень близко. На расстоянии вытянутой руки. Ничего. Переживу. Не в первый раз.

В его первое появление у меня не было вообще никакой защиты, и он едва не отнял у меня то жалкое подобие жизни, что мне такой ценой удалось отвоевать. Но зато я узнала, что бояться теперь нужно не только себя.

Застиг в огороде, куда меня отправили за зеленью к ужину. Под внезапным вечерним ливнем, хлынувшим из неказистой тучки, до последнего прикидывающейся безобидным облаком. И когда вокруг заплясала вода – он пришел.

– Вот ты где, моя малышка, моя Эли. Сбежала. Хочешь поиграть? – ласковый, до дрожи в коленях, до немого горла и звона в ушах.

Мой прекрасный нареченный, мертвый, но живой. Вода, пламя и голос.

Смотрел в глаза, держал за руки, и от его обжигающих объятий расцветали на коже цветные ленты. Снова. Я стала чудовищем, чтобы подобного больше не повторилось, но лишь создала нового монстра.

Не могла ничего сделать, сидела на мокрой земле среди колышущихся под ударами капель укропными зонтиками, прижав колени и сцепив руки в замок, спрятав лицо и подставив спину, которой почти не больно. Это же вода. Просто вода. Но горело клеймо на плече, выламывая волю, заставляя подчиняться. Потому что я – для него. Забава, игрушка, кукла, о которой можно забыть, швырнуть в угол, заставить, взять силой, ударить походя, улыбаться, размазывая алое по кукольному лицу и рассказывать кукле, какая она красивая.

Когда дракон желает, жена исполняет.