Женщина потянулась, и ее руки тяжело повисли по бокам – она вглядывалась в сумерки, в тени на снегу, вновь падавшем огромными хлопьями. В ее взгляде смешались проводимая в лишениях жизнь и предопределенность. Потом она медленно встала и подошла к окну. Прислонившись лбом к дрожащему стеклу, на секунду она погрузилась в свои мысли – Брайан получил возможность что-то сделать.

Когда Брайан стукнул Джеймса, тот отпрянул. Нескольких аккуратных встряхиваний оказалось недостаточно.

Джеймс очнулся резко, но даже не дернулся от удивления и не хватал ртом воздух. Его самоконтролем Брайан всегда искренне восхищался.

Еще сонные глаза спокойно наблюдали за Брайаном, пытаясь считать слова по преувеличенно четким движениям рта. Затем взгляд вновь затуманился, а веки отяжелели, коварно охраняя крепкий сон, из которого его только что вырвали. Во взгляде Брайана мелькнуло предупреждение о том, что случится, если он не возьмет себя в руки.

Джеймс закивал. «Не закрывай глаза», – изобразили пальцы Брайана. «Сделай вид, что ты не в себе, с ума сошел», – произнесли его губы. «И у нас появится шанс», – умоляли его глаза в надежде, что Джеймс все поймет.

«Это ты с ума сошел», – спокойно ответил он. Очевидно было, что предложение Брайана Джеймсу не понравилось.

«А если дело дойдет до допроса – что они нам сделают, если мы не станем отвечать?» – молча рассуждал Брайан.

Но Джеймс решение уже принял. «Ты первый!» – показал он жестами, не предполагавшими возражений. Брайан кивнул.

У него-то дело шло полным ходом.

В эту ночь в вагоне потушили свет после того, как врач закончил обход. Сотрудница гестапо коротко кивнула в ответ на его вежливое приветствие и следила за каждым его движением. Все произошло за несколько минут.

Пощупав пульс у пары недавно поступивших пациентов, врач оглядывал кровати: осматривал каждого пациента в отдельности и шел дальше. При виде Брайана – тот лежал с широко распахнутыми глазами и наполовину сброшенным одеялом – врач повернулся на цыпочках и окликнул дежурную. Прозвучало несколько резких комментариев, она бросилась в заднюю часть вагона и вышла – за ней с грохотом захлопнулась дверь.

И врач, и медсестра, которых привели из ближайшего вагона, склонили головы к постели больного, к самому лицу Брайана.

Уследить за их действиями Брайану оказалось невыносимо сложно – он лежал с отсутствующим взглядом. Один раз они оказались в поле его зрения, дав ему повод подумать не только о проводимых с ним физических манипуляциях.

А они шли одна за другой. Сначала они посветили ему в лицо, затем покричали. Потом легонько побили по щекам и тихо заговорили. Положив руку ему на щеку, медсестра обменялась парой слов с врачом.

Брайан ждал, что ее рука потянется к острому инструменту – значку медсестры, приколотому к краю воротника, но повернуть к ней лицо не мог. Задержав дыхание, он напряженно ждал того момента, когда она его уколет. Когда это произошло, реагируя на боль, он закатил глаза – так, что потолок вагона завертелся, будто он катался на карусели, голова закружилась, потекли слезы. Когда она уколола его еще раз, он повторил путешествие на карусели и закатил глаза – глазные яблоки заметались в орбитах.

Затем они недолго его пообсуждали, снова посветили фонариком в глаза и наконец оставили в покое.

Посреди ночи Джеймс открыл рот и стал тихонько напевать. Их охранница резко вскинула взгляд и с удивлением оглянулась по сторонам – на мгновение показалось, что она со всех сторон ожидает вражеской атаки.

До того как зажгли свет, Брайан открыл глаза и успел лечь на бок. На мгновение свет ослепил Брайана. Он погрузился в свои мысли.