Всё ещё находясь в раздумьях, Макс вернулся во двор и заметил, как Кира вошла в дом, чтобы забрать девочку. Оглянувшись вокруг, убедился, что в его сторону никто не смотрит, и вошёл следом.

Кира резко оглянулась, услыхав, как кто-то входит следом, и, увидев его, отступила назад, упёршись спиной в бревенчатую стену прихожей.

Макс шагнул к ней и заметил, как кулаки девушки сжались, а на скулах заходили желваки. Желание двинуть в пах коленом, отобрать автомат и прикончить явно написано на её лице. Глаза смотрят исподлобья – с острой неприязнью, усугубленной пониманием полного бессилия. Линда, спавшая в соседней комнате, делала свою мать заложницей ситуации, игрушкой в руках Шрайка.

Макс почувствовал досаду. Откуда столько ненависти во взгляде? Выше среднего роста, крепкий, голубоглазый, не урод – он ведь нравился другим женщинам.

- Кира, вопрос навскидку. Вчера погиб кто-то, к кому ты хорошо относилась?

- Нет, - глухо отозвалась та.

- В таком случае, мне показалось, что у тебя нет причин так на меня смотреть. Разве я сделал тебе что-то плохое? За удар прикладом я, конечно же, извиняюсь – но по-другому было никак. Сама понимаешь.

Кира презрительно скривилась:

- Пока не сделал. Но собираешься, не так ли? И не надо говорить о том, что спас меня – ты для себя это сделал, так что я тебе ничем не обязана! Ты держишь меня за горло, пусть и в переносном смысле, и собираешься воспользоваться этим. Кто ты, если не обыкновенный насильник?

- Ладно, разговор зашёл в тупик. Вообще-то я тут немного не за тем. Скажи мне, что было в той папке, ради которой была затеяна вся эта кутерьма?

Взгляд Киры как-то сразу потерял колючесть, презрение сменилось удивлением: она не ожидала такого поворота.

- Какая папка?

- Прозрачный пакет с бумагами, похищенный во время вашего последнего налёта. Он был вскрыт, когда я увидел его сегодня – значит, кто-то из вас смотрел, что внутри. Скажи мне, что!

- Это… это всё из-за неё? – её глаза раскрылись шире.

- Угу, - кивнул Шрайк, - всё остальное не стоило даже нашего гонорара.

- О Боже, - сокрушённо покачала головой девушка, - знать бы раньше, никто бы и не тронул эту дрянь. Ничего этого бы не случилось…

Макс взял Киру за плечи и повернул к себе, заглянув в её глаза, и повторил, чеканя каждое слово:

- Отвечай. Что. Там. Внутри.

- Бумага. Листов тридцать ветхой бумаги с бессмысленными словами.

- На неизвестном языке? – уточнил Шрайк.

- Нет. Это вообще не язык. Буквы латинского алфавита и цифры, но слова – ни английские, ни латынь.

- Шифровка значит. Понятно. Постой-ка, ты знаешь латынь?

- Немного. Отец был врачом из Университета.

Макс на миг задумался. Старая шифровка, ради которой умерло почти тридцать человек – заводчан и грабителей – за пять минут. Сколько же она стоит?

Он повернулся и вышел из дому. Закрывая дверь, он обернулся и обронил:

- Кстати, когда я решил брать тебя живьём, я ещё не знал что ты женщина. Думал, что подросток. Бери давай дочку и на сани.

Кира ничего не ответила.

Снаружи Макс сразу наткнулся на свою группу.

- Хреновая новость, - ухмыльнулся Стикс, - трофеи, женщины, дети и покойники поедут на санях, а нам придётся топать. Места нет больше.

- Ну и ладно, - пожал плечами Шрайк, - первый раз что ль?

Вскоре мини-караван покинул разорённое разбойничье гнездо. Тела бандитов остались там, где их настигла смерть и где они пролежат ещё немало лет в вечной мерзлоте. Дома же, может быть, ещё когда-нибудь послужат кому-то укрытием от стужи.

                *  *  *

Несколько часов спустя впереди показался мост. Когда-то по нему ездили автомобили через реку ныне замёрзшую, а теперь изредка проходил торговый караван. Сооружение не в очень хорошем состоянии, но берега реки в этих местах крутые – либо езжай через мост, либо делай крюк километров в десять лишних.