Она не слышала и ни на миг не прервала легкого дыхания…

Утром на клеверном поле, в двенадцати метрах от забора была обнаружена простреленная ржавая немецкая каска. И не требовалось никакой особой экспертизы, чтобы установить, что пробоина совершенно свежая и оставлена свинцовой ружейной пулей…

Планета Земля оставалась за бортом и медленно превращалась в голубую звезду, скоро потерявшуюся среди других больших и малых звезд…

После долгого, цепенящего страха пришло тихое ошеломление, отнявшее слух и дар речи. Даже для десантуры, привыкшей к небу, к полетам, к прыжкам, пожарам и прочим экстремальным ситуациям, осмыслить себя в космическом пространстве было невероятно трудно. Все походило на сон, на массовую галлюцинацию или уж на чью-то злую, дурную шутку. Мужики таращились в иллюминатор, трясли головами, расходились молча по своим местам, однако возвращались снова – за толстым стеклом ничего не менялось, если не считать, что в рябой от звезд черноте не только медленно угасала и отдалялась Земля, но и лучистое солнце подергивалось мутной дымкой, словно от большого пожара.

Драчливая, занозистая, вечно подзадоривающая друг друга десантура вдруг утратила веселость и впала в уныние, молчаливое и самоуглубленное. Один Азарий продолжал смотреть в иллюминатор, будто в окно вагона, и глаза его только разгорались.

Обычно немногословный, он неожиданно разразился длинной для него речью:

– Сколько веков воду мутили!.. Глотки рвали, мужиков на кострах жгли. А Земля-то – круглая! И вертится. И все в космосе круглое, и все вертится. Да, человек – тупая скотина, злобная. Говорят, Бог создал по образу и подобию… Может и так, только не по своему. Нет ничего в человеке божественного.

Внезапное это откровение, произнесенное в полной тишине, вдруг развязало языки и чувства мужиков. В отсеке поднялся густой, многоголосый мат: проклинали всё, от летнаба Дитятева до Вселенной и инопланетян, которые, по всей видимости, затащили десантуру на свой корабль в беспамятном состоянии. Впечатление у десантуры сложилось сразу определенное: команду попросту похитили, чтобы ставить эксперименты. Вспомнили, что люди в этом районе пропадают уже не первый раз и никто еще назад не возвращался и что это дело рук пришельцев из космоса.

– Не знаю, что тут шуметь? – вдруг спохватился старший группы Лобан, хотя орал и матерился громче всех. – Мы с Азарием видели этих пришельцев. А вы кричите – чертики! Никакие не чертики, обыкновенные гуманоиды. А то – «с перепоя, почудилось»!

Мужики переглянулись, Тимоха мгновенно сориентировался:

– Между прочим, я их первый увидел. Первый прыгал и первый увидел. И Дитятеву по рации доложил: вижу гуманоидов!

Шура с Игорем, а потом и Пашка тут же немедленно признались, что тоже не слепые были и рассмотрели как следует и самих человечков, и космическую одежду, и даже то, что один зелененький был женщиной. На что справедливый Азарий заметил:

– Ну и козлы вы! Нас с Лобаном алкоголиками выставить, психами?.. Ну и десантура пошла, товарищей своих вломить – хлебом не корми!

Тимоха попытался сгладить противоречия и не допускать скандала:

– Что теперь разборки устраивать? Дело прошлое, это все на Земле было. Надо мозгами пораскинуть, что делать будем. И что с нами они сделают.

– Да ничего не сделают! – заверил Лобан. – Они же – гуманоиды, значит, гуманные, добрые.

С ним почти все согласились, потому что в газетах об этом много писали и называли гуманоидов даже спасателями планеты Земля, которые никогда не допустят ядерной войны. И вообще о пришельцах никогда не слыхать было дурного слова.