– Извините, пожалуйста, – прошептал он настолько громко, насколько осмелился.

– Если хочешь с нами поговорить, то подойди сюда.

– Мне нельзя выходить на свет.

– И что же с тобой случится, если ты все же выйдешь?

– Один сумасшедший человек может попытаться меня убить.

– Кроме нас с Морин, здесь никого нет.

– Этот сумасшедший человек везде.

– Прямо как Господь Бог, – заметил я.

Я перешел на другую сторону террасы и уселся рядом с ним.

– Чем я могу тебе помочь?

– Ты американец?

– Да.

– Здоруво, чувак.

Этот факт его позабавил, а этого достаточно, чтобы все понять про этого парня.

– Слушай, ты не мог бы посмотреть, ушел ли тот человек?

– А как он выглядит?

– Она. Да-да, я все понимаю, но она действительно кого угодно напугает. Мой друг ее заметил и предупредил меня, чтобы я успел спрятаться. Однажды я ходил с ней на свидание. Понимаете, один-единственный раз. А потом все это закончил, потому что она больная на голову, а еще…

Этого было более чем достаточно.

– Ты ведь Чез?

– А ты откуда знаешь?

– Я друг Джесс.

Видели бы вы его лицо в тот момент. Он метнулся к стене, ища лазейку. Мне даже показалось, что он попробует забраться на стену, как белка.

– Черт! – испугался он. – Твою мать! Извини. Черт! Ты не поможешь мне перебраться через стену?

– Нет. Будь так добр пойти со мной и поговорить с ней. У нее… у нее выдалась непростая ночь, и, возможно, небольшой разговор поможет ей успокоиться.

Чез рассмеялся в ответ. Это был неискренний, отчаянный смех человека, который понимал, что, когда речь заходит о том, как успокоить Джесс, толку от нескольких слоновьих доз транквилизаторов будет много больше, чем от небольших бесед.

– Вы знаете, что я с того нашего свидания не занимался сексом?

– Нет, Чез, этого я не знал. Да и откуда? Или об этом где-то писали?

– Я был слишком напуган. Я не могу допустить такую ошибку снова, не могу допустить, чтобы на меня опять орали в кино. Знаете, я не против, пусть я больше никогда не буду заниматься сексом. Лучше так. Мне двадцать два. Ну а к шестидесяти уже становится все равно, ведь так? Так что осталось сорок лет. Даже меньше. Это я переживу. Пойми, все женщины – гребаные маньячки.

– Да хватит фигню всякую нести. Просто не повезло разок.

Я так сказал потому, что так надо было сказать, а не потому, что мой собственный опыт говорил об обратном. Но женщины – не гребаные маньячки. Конечно нет. Разве что только те, с которыми спал я и с которыми спал Чез.

– Послушай, если ты выйдешь и просто поговоришь с ней, что плохого может произойти?

– Она дважды пыталась меня убить, и один раз меня арестовали из-за нее. К тому же меня больше не пускают в три паба, два музея и один кинотеатр. А еще я получил официальное предупреждение от…

– Ладно, хватит. То есть ты хочешь сказать, что в самом худшем случае ты погибнешь жестокой и мучительной смертью. А я тебе скажу, что лучше погибнуть как мужчина, чем прятаться под грилем, как мышь.

Морин поднялась и подошла к нам.

– Будь я на месте Джесс, я бы могла тебя убить, – тихо сказала она, причем настолько тихо, что было сложно сопоставить жесткость слов с мягкостью голоса.

– Вот тебе, пожалуйста. Теперь ты по уши влип.

– Твою мать! Это еще кто?

– Меня зовут Морин, – объяснила Морин. – А с чего ты взял, что тебе все сойдет с рук?

– Что сойдет с рук? Я ничего не сделал.

– Ты, кажется, говорил, что занимался с ней сексом, – сказала Морин. – То есть ты не сказал именно так. Но сказал, что с той ночи сексом не занимался. Из этого я заключила, что ты с ней переспал.

– Ну да, секс у нас в тот один раз был. Но тогда я не знал, что она психопатка.