Л.В. Николаева

Кревский договор, который в белорусской историографии чаще наз

ывают Кревской унией, заключенный 14 августа 1385 г. между Великим Княжеством Литовским (далее – ВКЛ) и Королевством Польским (далее – КП), является эпохальным событием как в истории Центрально- и Восточноевропейского региона в целом, так и истории тех государств, которые существуют сейчас на территории бывшего ВКЛ и КП: Беларуси, Литвы, Украины, Польши, частично – России, Молдавии, Латвии. Потому вполне понятен огромный объем литературы, посвященной данному сюжету. Вместе с тем, необходимо отметить, что исследование историографии этого вопроса все еще не получило должного внимания. Кроме замечаний в исследовании С. Кутшебы[40], исключение составил только ряд статей в основном польских историков, опубликованных в конце 1910-1930-х гг. и посвященных острой дискуссии относительно оценок Кревского соглашения и его последствий. Авторы этих материалов (О. Халецкий [41], Я. Якубовский[42], К. Ходыницкий[43], С. Заёнчковский[44], Я. Адамус [45], X. Ловмяньский[46], Э. Малечиньска[47], X. Пашкевич[48]) изредка обращались к истории изучения рассматриваемой проблемы, но их отдельные замечания были разрозненными и занимали подчиненное место в дискуссии, имевшей в первую очередь конкретно-исторический характер. Потому считаем, что обращение к данной теме является полностью оправданным, и призвано хотя бы частично компенсировать существующую лакуну.

Среди аспектов Кревской унии, вызывавших споры восточнославянских ученых-историков в XIX – начале XX в., можно выделить ряд моментов: 1) время начала переговоров об унии ВКЛ и КП, причины и инициатор заключения Кревского соглашения; 2) сам Кревский акт, его характер, отдельные положения; 3) статус князя Скиргайло в послекревский период и вопрос о сохранении государственности ВКЛ после Кревского соглашения.

Время начала переговоров великого князя литовского Ягайло с поляками о браке с королевой Ядвигой в восточнославянской историографии XIX – начале XX в. так и не было точно определено. По мнению А. Барбашева, это произошло еще в 1383 г.[49]

В вопросе инициативы переговоров опреденную противоречивость можно заметить уже в сообщениях источников. Если литовско-русские летописи приписывали ее польской стороне[50], то польские хронисты Я. Длугош[51] и М. Стрыйковский[52] утверждали обратное: это великий князь литовский Ягайло просил руки польской королевы Ядвиги.

Поскольку литовско-русские летописи были включены в научный оборот относительно поздно (со второй четверти XIX в.), сначала доверием пользовалась польская версия событий. Она рано получила распространение и в восточнославянской литуанистике, в частности, в трудах Д. Бантыш-Каменского[53], Н. Устрялова[54], И. Шараневича[55], М. Кояловича[56]. Колебался с собственным видением данной проблемы С. Соловьев. Сначала он считал, что поляки пригласили Ягайло на трон[57]. Вскоре российский историк пришел к мысли, что на этот вопрос сложно дать ответ[58], а после принял традиционную для польской историографии точку зрения о литовский инициативе[59].

Однако со второй половины 1860-х гг. в восточнославянской литуанистике стала преобладать точка зрения, высказанная в ранней работе С. Соловьева. Польской стороне приписывали инициативу переговоров Ф. Чарнецкий[60]