Но только оперативники знали, и видели в её разноцветье кровь, горе и разлуку. Это была карта их жизни, которую выбрали и знали назубок, как манну небесную, прожив с ней не один год. Никто не заставлял её учить. Потому что не было на ней гор с серебристыми вершинами, голубых морей, зелёных равнин. А только притоны, места концентрации преступного элемента, хазы, малины, скупки краденного, намечаемые облавы, места нераскрытых убийств, серийных грабежей и разбоев.

Шкафа в кабинете не было, и вся одежда висела на вешалке слева от входа. Там же висел майорский китель, а на полочке для головных уборов – фуражка.

Увидев вошедших, мужчина демонстративно быстро убрал в сейф разложенные ранее, лежащие на столе, документы и встал.

– Привет, Володя! – обрадовался он встрече, взяв Сазона за плечи, притянул к себе.

– Жиблов, – представился он Игорю, – начальник уголовного розыска, – можно Александр Николаевич, – и улыбнулся, обнажив красивые белые зубы. Словно клещами, сжал протянутую руку Бойдова.

Свою фамилию он называл, проглатывая букву «б» и вместо неё подсовывая нечто похожее на «х», но более твёрдо. Так что поначалу можно было даже подумать, что он однофамилец героя недавнего популярного фильма, вышедшего на экран.

В подтверждение тому, рядом с портретом Дзержинского, внизу на кнопках, примостилась фотография Высоцкого, в этой роли.

Всем в отделении было смешно наблюдать, как Александр Николаевич старается походить на героя из фильма потому, что на самом деле он походил на него как две капли воды без всякого старания. И даже больше. Такого же небольшого роста. Откровенно честный в мыслях и поступках, которые были направлены только в одну сторону: вор должен сидеть в тюрьме. Это была его любимая фраза. Но трактовал он её по-своему. В его устах она звучала немного по-философски и касалась преступных посягательств на чужое добро только частично, а утверждала то, что каждый должен заниматься своим делом. А его дело – это ловить преступников.

Когда Жиблов вышел из-за стола, Бойдов увидел на нём сапоги с заправленными в них галифе, внутренняя сторона которых была прошита кожей. Усмехнувшись, подумал, что, наверно, они достались Жиблову в наследство от Первой Конной!

Конец ознакомительного фрагмента.