Вскоре Сергея призвали в армию. Как и полагалось в ведомственных инструкциях, служили дети подальше от родительского дома. Так он оказался в этом большом городе. Возил какого-то зашифрованного полковника, а чаще его жену. В основном по валютным магазинам, продовольственным складам, салонам красоты и дачам подруг. Сначала это казалось ему противным. Он совсем не так представлял себе службу отечеству. Но кормили его хорошо – в основном харчевался на хозяйской кухне и в роте спал редко. Скоро служба стала казаться ему малиной. Под конец приехали родители. Хотели обосноваться здесь. Приобрели на какие-то льготные талоны кооперативную квартиру. Но прожив год, не вытерпели и снова вернулись на север в артель.

Больше Сергей их не видел. Только изредка получал от них весточки и небольшие переводы. Лениво отвечал сам. Где-то прочитал, что «ваши дети отнесутся к вам так же, как вы к своим родителям» и редкие, совестливые угрызения сыновних чувств, стал оправдывать результатом родительского воспитания.

Лет через пять пришло сообщение о том, что родители пропали, а с ними и все сберкнижки, о которых так много в детстве слышал Сергей. Пришло поручение из Певека опросить Сергея. Что он мог сообщить? В то время он уже работал в милиции и, не понаслышке, знал, как пропадают люди в центральных городах, не то, что на севере.

– Ну что ты там, Серёга, иди, помогай! Очередную партию гавнюков привезли. Некому разгружать! – кричал изо всех сил помощник дежурного.

Конец зимы приносил с собой некоторое сокращение жалобщиков, от которых страдали в основном участковые и их начальники. Не потому, что граждан начинало радовать весеннее солнышко, а коммунальные квартиры стали чаще посещать любовь и прощение. Просто подходы к отделу становились непреодолимыми. С одной стороны, там, где раньше был проход, обнажалась пасть старой, уже местами осыпавшейся, траншеи, которую, лет пять назад выкопала жилконтора. То ли для подводки газа, то ли ещё каких коммуникаций, да так и забыла. С другой – просто не подвели дорогу, надеясь, что, в конце концов, траншею закопают и всё восстановят, как было. Летом половодье грязи высыхало, зимой промерзало. Весной и осенью народ скакал как горные козлы с досочки на досочку, рискуя соскользнуть в грязь и далее съехать по ней в наполненную водой канаву. Досочки периодически утапливались в глине. На них клали новые. Те тоже тонули. Подставляемые под деревяшки кирпичи с причмокиванием поглощались образованным месивом. По несколько раз в день, к отделу подъезжал грузовик с задержанными, ломая переправу. После чего строительство начиналось снова.

Сергей Павлович вышел на улицу. У крыльца стоял старенький ГАЗ – 51, переделанный под фургон, с решётками на окнах. Чтобы груз не свалился в грязь, грузовик подкатил к самому крыльцу, сломав недавно положенные доски. Из него постовые уже начали выводить, а периодически выносить, прибывших граждан.

Первым в открытой двери появился сам Борис Степняков.

– Вы посмотрите только, сам «Степняк» пожаловал! – наигранно радостно встретил, слезающего по приставной лестнице, здоровенного детину дежурный оперативник Михаил Петров. – Давайте его сразу ко мне, есть разговор!

Постовые попытались завернуть Степняку за спину руки, но только беспомощно повисли на них.

– Да ладно вам придуривать! – снисходительно отозвался Степняк, – Не первый раз! Дорогу знаю, сам дойду. Доброго здравия, Алексеич! – обратился он не то с мольбой, не то с просьбой к Петрову.

Висевшие на нём постовые отцепились, и стали выносить из машины пьяных девиц, продолжающих что-то невразумительное кричать и пытаться брыкнуть друг друга ногами. Их словарный запас исчерпывался повизгиванием, мычанием и хрюканьем. В комнате задержанных, их попытались положить на разные лавки. Но, продолжающаяся междоусобица, уронила их на пол. Дежурный грозно рявкнул на них, ударив резиновой палкой по решётке и женщины затихли. После чего, в другую комнату продолжали разгружать мужской контингент. Там оказались: шикарного вида дедушка, в смокинге с тростью и молодой парень, в разодранной грязной куртке, торчащими из головы брэдами и серёжкой в ухе. Двух чумазых подростков, с гнидами в волосах, забрала себе инспектор по делам несовершеннолетних.