И сатир. 

Он тоже мой. Не знаю, почему я так решила, но мне было с ним безопасно и хорошо рядом. Наверно, болото нас обручило очень страшным происшествием. Пережив на пару такое, мы никогда это не забудем. Ощутила сильную слабость. 

Распрощалась с мамой. Сняла джинсы и свитер, осталась в лёгкой футболке. Только покрывало шерстяное откинула и под простынь залезла, как почувствовала, что задыхаюсь.
 Запоздалая реакция на шок. 

У меня всегда так.
 Горло сковали невидимые стальные ошейники. Я, звучно всхлипывая, стала ловить порциями воздух, но вздохнуть полной грудью так и не получилось. Беспомощно махала руками и разревелась. Сквозь пелену слёз смотрела на комнату, которая разъезжалась, как краски под потоком воды.
         — Ты что? — обеспокоенно подлетел ко мне Санчес и прижал к себе, а я не чувствовала его прикосновений. — Тихо, тихо, малыш.
         Как же так случилось? Вот такой весь сказочный, странный сатир вдруг не погиб страшной смертью? И не было бы человека рядом со мной. А что, если бы он умер на моих глазах, а следом бабушка? Жалко Санчеса, так жалко, что даже то, что всё хорошо закончилось, мои переживания заглушить не могли. 

А бабушка? Понятно, что она после смерти деда каждый день умирала, купила уже себе сарафан похоронный и тапочки белые. Достанется всё мне в наследство, потому что хоронить её завтра будут в той одежде, в которой из деревни ехала. Я ругала её, что с мамой ссорилась. Осуждала из-за отсутствия мудрости. Когда маму положили в больницу, она пыталась со мной скандалить, но у меня в комнате дверь на замке и наушники хорошие, много не наговоришь. Но я любила её. Родная ведь.
         Вера влила в меня горькую микстуру и споила стакан воды.
         — Трясёт всю, — говорил где-то рядом Санчес.
         — Стресс, что вы хотите. Укройте, мёрзнет, — командным голосом отозвалась Вера. Она, наверное, старшая медсестра, только они так могут говорить. Зло и в тоже время правильно. И свет они выключают, когда их не просят.
         Тело моё содрогалось. Зубы стучали и дрожали губы. Меня укутали в одеяло.

 Неожиданно холод отступил, и я почувствовала, как становится тепло и спокойно.

 Я сидела на его коленях в тисках сильных рук. И длинные мужские пальцы гладили меня по голове. От Александра пахло нашим деревенским домом. И сквозь дедовский свитер просачивался запах мужчины. Горьковатый, терпкий аромат, который пролез в мои ноздри, и я вздрогнула от удовольствия, что разлилось внизу живота и пустило по телу приятную истому.
         — Прости меня, — как в бреду сказала я.
         — За что? — печально усмехнулся он.
         — Ты показался мне вначале очень страшным. А теперь я понимаю, что ты просто страшно красивый.
         Он ничего не ответил, я чувствовала, как он тихо смеётся.
         — Давай-ка ляжем.
         Санчес уложил меня в постель, укрыл простыней, сверху двумя шерстяными одеялами. Он лёг рядом. Полежал от силы минутку, а потом сгрёб в объятия, аккуратно уложив мою голову себе на грудь. И я услышала, как неровно бьётся его сердце, как он размеренно дышит. Пальцы его путались в моих нечёсаных волосах, теребили пряди. И я успокоилась. Мне стало так хорошо и приятно, что почувствовала, сонливость. Но так хотелось с Александром больше времени провести. Поговорить, что ли.
         — Ты говоришь на мексиканском языке? — прошептала я.
         — Испанский — родной язык в Мексике, — усмехнулся он.
         — А-а, другое дело, — закрыла глаза и улыбнулась.
         — Ты знаешь что-нибудь на испанском? — с любопытством прохрипел мужчина. Всё-таки простыл после такого купания.