Вместе с кораблем.

Такие вещи происходят, что и говорить, не каждый день.

Когда темпоральный вихрь разбросал пять рассоединившихся частей Калитки и покусившийся на нее корабль по неизвестным временам и мирам, ответы на вопросы, почему пепел деревянной опоры покоился во врученном на Лордс-Крикет-Граунд кубке, и с какой целью там же нарисовался корабль криккитцев, вырисовались чуть яснее.

– Так и знал, – вздохнул Доктор. – Теперь нужно узнать, куда попали куски Калитки – и заполучить их раньше криккитцев. Что ж, у нас новая миссия.

Дым стелился над землей, дрейфовал в свете заходящего солнца, разверстой раной алевшего на небе в западной стороне.

После битвы наступила звенящая тишина, и затихающие крики уже не реяли поверх усыпанного обломками и останками поля брани.

Ошеломленные ужасом, призрачные фигуры покинули укрытие леса, а потом, плача и спотыкаясь, побежали вперед. То были женщины, ищущие мужей, братьев, отцов, даже просто любимых – сперва среди умирающих, потом среди мертвых.

Там, далеко-далеко, за завесой дыма, тысячи всадников возвращались в свой лагерь. Крича, грохоча и перебраниваясь, они спешились и сразу же принялись за дешевое вино и прогорклый козий жир.

Весь в крови и пыли, уставший Великий Хан спрыгнул на землю перед шатром из дорогой ткани. Сражение оторвало его от трапезы, и ему не терпелось вернуться к оной.

– А что это была за битва? – спросил он своего визиря, скакавшего бок о бок. Визирь Бастрабон был молод и честолюбив, его живейшим образом интересовали злодейства и их свершение. Он надеялся улучшить свой пангалактический рекорд по количеству крестьян, единовременно насаженных на копье с одного удара, и в эту ночь ему перепал прекрасный шанс попрактиковаться.