– Да, – киваю. – Откуда ты знаешь, что я думаю и чувствую?

– Секрет фирмы… Давай, поговорим о женщине. Серьёзно. Сейчас. Ты готов? – Лена за руку ведёт меня на кухню, шагая с пятки на носок, и сажает за стол. – Есть будешь?

– Есть не буду – с Вовкой в «ЧАО ПИЦЦА» сожрали всё меню… О женщине – давай поговорим. Только что?

– Два момента. Первый – что я тебе могу сказать. Второй – что ты удумал. По глазам вижу, ты что-то замыслил.

– Тогда начинай с первого. Я варю кофе? Если сегодня что-то будем делать дальше?

– Кофе вари – сегодня выгуливаем друг друга, к родителям заедем, в теннис Аську с Вовиком обставим, и ещё была программа. По поводу первого… Мелкий, у врача пациенты иногда умирают. У хорошего врача – чаще, чем у плохого, – она делает паузу.

– Почему? Как у хорошего могут умирать чаще, чем у плохого?

– А плохому врачу в неотложке стараются ничего не поручать лишний раз. Или он сам постоянно на коллег «обезьян» вешает. А у хорошего врача – просто нагрузка естественным путём выше, – объясняет Лена. – Ибо все к нему стараются попасть. Чем больше работы – тем больше и летальных случаев. При том же их проценте на тысячу… И не всегда что-то можно сделать, Мелкий. Это я тебе как врач-реаниматолог говорю, – она роняет на пол нож, которым отрезала себе кусок рыбы, поднимает этот нож и продолжает: – Если ты в этой системе, тебе нужно не отгораживаться и не депрессировать. А просто принять это, как часть жизни. Мелкий, тут нет рецептов. Каждый сам себе выдумывает психотехники, как от этого мозгами не двинуться и не зачерстветь. Я тебе одно скажу, как твоя половина и как врач: ты справишься. Просто не давай эмоциям себя захлестнуть, и депрессняку – в частности, – в этом месте она вытягивается над столом, снова чмокает меня в лоб и говорит: – Расскажи, что за клиническая картина.

Добросовестно пересказываю всё, что «вижу». Плюс всё, что было в анализах на столе Стеклова и Котлинского.

– Не хочу каркать. Но на семьдесят пять процентов, даже больше, Стеклов прав, – Лена чётко смотрит мне в глаза. – Теперь говори, что удумал…

– Хочу пободаться. Её всё равно месяц тут мариновать будут, в том числе по финансовым и визовым причинам. Я, как эту опухоль увидел, около получаса с частотой «игрался». Мне кажется, шанс есть. Даже если он микроскопический, его надо использовать. И стараться вырвать любой ценой.

– Это правильно. Больше ничего говорить не буду. Ты правильно всё видишь, – кивает Лена. – И это, Мелкий… Делай, что можешь. И сверх того. Ты правильно не хочешь сдаваться, и в случае с пациенткой, и просто по-жизненному. Но помни: у врачей бывают самые неприятные исходы, от врачей совсем не зависящие. Хотя, повторюсь, сдаваться нельзя. Никогда. Ни по какому поводу. Тут я полностью на твоей стороне.

– Спасибо, – встаю, обхожу вокруг стола и кладу ей на плечи руки, которые она накрывает своими ладонями. – Жаль, я пока не могу через стол до тебя дотянуться. Кстати! Твоя банковская карта у меня! Лен, а на фига тебе отцовская карта? На что нам не хватает тех денег, что есть?

– Мелкий, да ни на что не «не хватает»… – мнётся Лена. – Нормально всё. Просто псих мой… Ну, считай, заскок капризной избалованной девчонки! – признаётся Лена. – Я ж единственная дочь. Ещё и не последних родителей. Привыкла к безоговорочному комфорту и неограниченным ресурсам на все свои прихоти. Вот эта карта – такой самый ресурс. Чтоб, если вышла из дома, и если паспорт в сумочке, можно взять, купить билет – и в обед в Анталию, например, улететь… Или в Дубай – у нас с ними безвиз же уже.