Неженатый статус уже довольно солидного господина тридцати четырех лет не имел никакого отношения к внешности. Наоборот, дамы из окружающей толпы нет-нет да провожали Василия Оттовича оценивающими взглядами. И кто бы их осудил? Костюм на высоком и стройном докторе сидел изумительно, блестящие от бриллиантина волосы безукоризненно зачесаны на пробор, а правильную форму усов можно было использовать в качестве пособия по геометрии. Словом, Василий Оттович был восхитительно хорош собою!

Но стоило дамам познакомиться с доктором Фальком поближе, как им открывалась его страшная тайна. Ибо Василий Оттович, даже по меркам представителей своей профессии, людей зачастую желчных и циничных, слыл совершеннейшим занудой и педантом.

– Васенька, а поедемте на вечернюю прогулку? – предлагает ему очередная пассия.

«Но какая же тут вечерняя прогулка? Ровно в восемь часов вечера необходимо поужинать. Ровно в половину девятого – встать из-за стола. С девяти до десяти выкурить сигару и выпить бокальчик коньяку в кабинете. В половину одиннадцатого – отойти ко сну, чтобы встать ровно в шесть тридцать утра. Все расписано буквально по минутам, а вы тут со своей вечерней прогулкой!»

– Васенька, а давайте сходим на концерт? – зовет его новая воздушная барышня, пришедшая на смену позорно сбежавшей предыдущей.

«Конечно же сходим, душа моя! Но не сегодня. Для концерта выделено время в воскресенье. И слушать будем орган. В кирхе».

Тут, правда, стоит встать на защиту Василия Оттовича: музыку он, безусловно, любил, особенно ценил оперу. Описанный выше каприз следует считать попыткой аккуратно подвести излишне надоедливую молодую особу к самостоятельному разрыву с доктором. Довольно успешной попыткой, стоит отметить. Словом, Василий Оттович знал о своей репутации, не стремился ее изменить, а временами даже откровенно ею пользовался.

К тому же строгий режим дня несколько сдвигался летом, когда доктор Фальк перебирался на дачу. Отпуском данное путешествие могло считаться лишь отчасти – по сути, Василий Оттович просто менял столичную практику на пригородную. Учитывая обитателей Зеленого луга, ни сословный состав пациентов, ни расценки самого врача сильно не менялись. Хотя в порывах благотворительности окрестных крестьян Фальк также принимал каждый второй и четвертый вторник. Безвозмездно, то есть даром.

В означенный день Василий Оттович отправился на Адмиралтейскую сторону, забрал из колониальной лавки давно заказанную коробку сигар, а затем погрузился на шустрый пароходик-«финляндчик»[3] и доплыл до Финляндского вокзала в самом что ни на есть благодушном и отпускном расположении духа. Весна стояла теплая, солнечные блики озорно играли на Невских волнах, а ветерок с залива безуспешно пытался растрепать тщательно зачесанные волосы. Удалось освободить из плена бриллиантина лишь одну прядь, которая лишь придала его образу очарования.

Утренний воскресный поезд также был выбран неслучайно. Желающих на него попасть оказывалось куда меньше, чем в пятницу, а основной поток людей он повезет уже обратно, с дач. Поэтому Василий Оттович быстро нашел купе первого класса (в столицу он возвращаться ближайшие пару недель не планировал и позволил себе небольшое мотовство) с наиболее солидно выглядящим попутчиком. Они кивнули друг другу и скрылись за газетными страницами. Сосед читал «Новое время», Фальк – «Медицинское обозрение».

Дойдя до новости о разоблачении целителя-шарлатана, прибившегося к Апраксину двору, Василий Оттович не стерпел – природная выдержка изменила доктору, и он издал саркастический смешок, за который ему тут же стало стыдно. Оставалось лишь надеяться, что сосед не заметил неуместного проявления эмоций.