Василий Оттович все равно счел нужным проводить Шевалдину до дверей. Он даже не пытался представить, какие слухи пойдут о нем среди обитателей Зеленого луга стараниями обиженной Веры Павловны. С другой стороны, его ближайший круг общения ни за что бы не поверил изощренной фантазии генеральши, да и скелетов в шкафах Фальк старался не хранить – спасала природная прямолинейность. А значит, в данном конфликте он мог быть уверен в своих силах.

Посмотрев на часы, он с радостью понял, что пришло время обеда. Другими словами – дачная жизнь начала входить в привычную и милую сердцу праздность. Сейчас Клотильда Генриховна накроет на стол. Он отобедает. Потом прогуляется к морю. Почитает книгу в любимом кресле-качалке на террасе. После ужина выкурит сигару и полюбуется закатом над морем из окна в башенке. И никакие Веры Павловны первый день его отдыха не испортят, вот уж нет!

У женщины, например, бывает иногда потребность чувствовать себя несчастною, обиженною, хотя бы не было ни обид, ни несчастий.

Ф. М. Достоевский, 1861 год

К вечеру следующего дня Василий Оттович уже осознал, какой ужас он спустил с цепи и натравил на ни в чем не повинных жителей Зеленого луга. Вопреки его опасениям, Вера Павловна трезво рассудила, что атаковать доктора ей нечем – репутация Фалька в деревне была непререкаема. А потому со всей энергией, не подобающей женщине, которой было явлено знамение грядущей смерти, Шевалдина решила выместить свое недовольство на более уязвимых и привычных целях.

А ведь утро начиналось неплохо…

Дачное утро у Фалька всегда ассоциировалось с ароматом свежей выпечки. Ведь первыми обход постояльцев начинали булочники. На Зеленый луг их было четверо, и новых клиентов они искали порой довольно оригинальным способом – выстраиваясь в очередь в кустах у моста через Серебряный ручей с Петербургской стороны. Подпустив поближе едущий экипаж, один из разбойников выпрыгивал из зелени, прицеплялся к задку повозки и объявлял:

– Я булочник, дайте ваш адресок, буду доставлять вам булки свежие.

Заключив устную сделку, он возвращался обратно в кусты, на этот раз – в конец очереди.

Не занимался этим лишь владелец кондитерской, и то потому, что у него отбоя не было от дачников, вот он и не утруждал себя доставкой. Фальку же не первый год свежий, горячий еще хлебушек по утрам привозил булочник Никифоров. И доктор, и пекарь сим аранжементом были крайне довольны.

Так что завтрак Василия Оттовича состоял из жареных сосисок (которые днем ранее Клотильда Генриховна приняла из рук мясника), яичницы, мягкого ароматного хлеба, щедро намазанного маслом, и чашечки черного кофе. За еду отвечала экономка, а вот кофе Фальк варил самостоятельно. В том, что касалось данного напитка, доктор был тем еще эстетом и ценителем. На дачу вместе с ним переехала и внушительная коллекция кофеварок всех размеров и видов (некоторые выглядели столь диковинно, что принимались посетителями за медицинские приборы). Сегодня же Василий Оттович использовал медную турку без лишних изысков. В общем, все чинно, ординарно и потрясающе вкусно (сосиски, по мнению доктора, ничуть не уступали баварским) – так, как он и любил. Даже стакан нелюбимого молока Василий Оттович выпил с некоторым удовольствием.

Вслед за завтраком наступил черед обязательных визитов вежливости. Правила хорошего тона диктовали, чтобы дачник, перебравшись из города, навестил своих знакомцев и объявил о своем приезде. Посыл исключительно правильный, хоть и утилитарный. Развлечений на дачах не то чтобы очень много: курзал да яхт-клуб (второй – исключительно для самых состоятельных). А потому волей-неволей нужно было организовывать досуг самостоятельно – гулять или ходить в гости. А потому интересные собеседники ценились на вес золота, и весть о том, что кто-то наконец-то сбежал из столицы, могла считаться поистине благой.