– Поболтать? – переспросил Джонс. – А получится?

– Какой вы колючий! – всплеснул толстяк несколькими частями тела сразу. – За что вы меня так не любите?

Он улыбался просто-таки с неприличным усердием. Небывалый случай – декан лично явился к подчиненному и, мало того, был в хорошем настроении! Что с ним стряслось?

– Если кто-то здесь кого-то и не любит… – начал было Джонс, спешно выбирая продолжение поделикатнее, но шеф весело остановил его:

– Да бросьте, Инди, будем проще. Откровенно говоря, я получил из-за вас хорошую взбучку. Ну скажите по чести, разве я так уж сильно придираюсь к вам? – он добродушно посмеялся. – Разве обижаю?

– Кажется, нет. Не больше, чем остальных.

– Вот именно! Особенно удивило меня это словечко – «обижаете», мол. Да что там удивило – как-то даже задело, не ожидал я такого. Но впредь мне наука, чтобы больше внимания уделял своим ведущим специалистам, лучшим специалистам, доктор Джонс!

– Никто меня не обижает! – непроизвольно повысил голос Индиана. – Меня вообще трудно обидеть, я твердокожий. Кто вам сказал подобную чушь?

– Мэр мне вчера позвонил, наш старый добрый мэр. Вечером, когда я уже спать собирался. И мягко вступился за вас.

– Мэр? – спросил Джонс, слегка ошалев. – Мэр Чикаго?

– Ой, ну только не надо строить этакие глаза! – закудахтал, заколыхался от смеха декан, замахал на собеседника руками. – Никогда бы не подумал, Инди, что круг ваших знакомых настолько широк.

– Что-то я не пойму… – растерянно сказал Джонс.

– А что тут понимать? Мне позвонил мэр. А ему перед этим позвонил губернатор.

– Губернатор?

Декан снова захохотал.

– Люблю людей вашего склада, Инди! Тихий, незаметный, а потом вдруг оказывается, что… В общем, губернатору насчет вас позвонили из Госдепартамента. Так что я все знаю, не беспокойтесь, все понимаю, без проблем. Работайте спокойно.

– Зайдете, выпьете что-нибудь? – предложил доктор Джонс, ощущая некоторую неловкость.

– Спасибо, мне пора, – декан вторично протянул руку, теперь, чтобы попрощаться. – Итак, мы друзья?

– Если вы настаиваете…

– Вы уж простите, если что было не так, – произнес гость, осторожно заглядывая Индиане в глаза. – Мало мы думаем о людях, которые нас окружают, да, сэр.

У выхода он оглянулся, сделавшись предельно серьезным, торжественным, собранным:

– Кстати, о нашем деле, коллега. Я, собственно, никогда не был против ваших экспедиций, так что если вам снова нужно будет уехать, я не возражаю. С доктором Левинсоном уже договорился, он вас подменит до конца семестра.

– Спасибо, – удивился Джонс. – Честно говоря, не ожидал.

– Удачи, – хитро подмигнул декан и удалился.

День имел продолжение в виде завтрака (яичница и стакан молока), во время которого профессор неторопливо размышлял. Мысли его были примерно таковы: «Значит, вы за меня уже все решили, мистер Питерс? Значит, Госдепартамент тоже мечтает, чтобы я съездил в Непал?» Как ни странно, от понимания того очевидного факта, что настырный майор вмешался в его жизнь, он ощущал вовсе не раздражение, а скорее удовлетворение. События шли сами по себе, подталкивая в спину. Профессор всегда предпочитал, чтобы было именно так, а не наоборот.

Следующим событием этого дня стал телефонный звонок. Джонса позвали к аппарату – одному на весь коттедж, – он подошел и с некоторым стыдом обнаружил, что ему звонит Маркус Броуди – из Старфорда, по междугородной линии связи. Оказывается, профессор успел забыть о так называемой пропаже Джонса-старшего и о своей просьбе к другу отца, связанной с этим делом. Взволнованный Маркус сообщил, что выполнил порученное, съездил в родовое гнездо Джонсов. Как и ожидалось, старого Генри там не было.