- Нет, - Анна покачала головой. – Я не люблю города. Может быть, потому что я почти всю жизнь провела в пансионе, а он находится так же далеко от города.

Доктор улыбнулся, но ничего не сказал. Они вышли из сада и направились по мощёной дороге к селению, Живилице, которая находилась всего в миле от пансиона. Анна наслаждалась прогулкой. Солнце не палило, как бывает в середине лета, а дарило мягкое тепло. А с доктором было приятно молчать. Он не лез с расспросами. Анна умела поддерживать беседу ни о чём, как их называли в пансионе, но каждый такой вежливый разговор был для неё мучением. И поэтому возможность говорить, когда хочется и молчать была для неё радостью. Приёмный отец слишком долго вбивал ей в голову правила этикета, чтобы она могла их забыть, но так никогда и не полюбила и с ужасом представляла себя в этом высшем обществе.

До селения они дошли быстро. Живилица понравилась Анне. Хотя тут и там среди маленьких, но аккуратных домиков виднелись совсем уж бедные хижины с покосившимся крыльцом и дырявой крышей. Домики были даже не белены и производили совсем печальный вид. Они как раз проходили мимо одной из таких хижин, когда оттуда выбежал мальчик и кинулся к доктору.

- Доктор Бен. Там маме плохо опять!

- Иду, Джерри!

Доктор свернул к хижине и почти бегом бросился за мальчиком. Анне ничего не оставалось, как войти следом. В доме было очень темно и холодно. А ещё сыро. Откуда-то капала вода. Посредине хижины стоял стол, маленькая печка и рядом кровать, на которой в приступе кашля зашлась женщина.

Доктор подскочил к ней, порылся в карманах своего плаща, достал какую-то склянку и влил содержимое в рот женщине.

- Вот и всё. Сейчас всё пройдёт. Хорошо, что у меня оказалось с собой лекарство. Только вам надо будет лечь и поспать. И откройте окна. Здесь слишком большая влажность. Это вредно для вас. – Голос его изменился. В нём слышалась нежность и забота. Анна застыла, поражённая. А доктор повернулся к мальчику. – Джерри, как мама уснёт, укутаешь её потеплее и откроешь окно. Весенний воздух ей полезен. Она что-то ела?

- Нет, - рано повзрослевший мальчик стоял, переминаясь с ноги на ногу. – У нас со вчерашнего дня нечего есть. Кабы мамка хорошо себя чувствовала, я бы пошёл к господину Фаржу на свинарник, как обычно. Но ей и давеча было плохо и сегодня и я побоялся её оставить.

- Хорошо. Посиди тогда с ней, пока ей не станет получше. Я сейчас принесу еды. – И доктор вышел из хижины. Анна направилась за ним. Он завернул к ближайшей лавке. – Анна, постойте пожалуйста на улице. У господина Максина в лавке очень тесно. Боюсь мы вдвоём не влезем. Но еда у него отменная. Жаль, Джерри не сказал мне раньше. Я бы захватил ему чего-нибудь из дома, - Доктор улыбнулся ей и шагнул в лавку, словно не делал ничего необычного. Словно помогать бедным для него было таким же простым делом, как дышать.

Анна осталась одна на улице, пытаясь прийти в себя. Это было так странно и так неожиданно радостно. Да ей было больно за несчастную женщину. Но доктор так естественно говорил о покупке еды и помощи ей, что она гордилась им. Да этот человек скоро будет ей никем. Они расстанутся и никогда не увидятся. Но она чувствовала радость и гордость от того, что такие люди ещё живут на земле.

Она терпеливо стояла возле лавочки, опустив глаза. Ей скоро стало неловко. Казалось, что все смотрят на неё. Да, наверное, для небольшого селения она действительно была странной гостьей. А вот в городе или на встречах, на которые она сопровождала приёмного отца, никто не обращал на неё внимания. Сначала ей было грустно, потом она привыкла и теперь повышенное внимание только пугало её.