Он обошел Гудинга со словами:

– Я бы хотел посмотреть портреты в том коридоре, если вы не возражаете.

Клерк удивленно переспросил:

– Портреты? – Он обернулся. – А-а-а… Мистер Френч и мистер Трейнор!

Старший клерк очень проворно опередил Ратлиджа и придержал для него дверь с таким видом, словно сам предложил гостю посмотреть на портреты.

Коридор оказался достаточно широким; в нишах между двумя дверями, ведущими, скорее всего, в кабинеты, висели огромные портреты.

– Оба портрета писали члены Королевской академии художеств, – пояснил Гудинг. – Это мистер Дэвид Трейнор. Когда заказали его портрет, ему было около пятидесяти.

Присмотревшись, Ратлидж узнал имя известного художника в нижнем левом углу картины.

Трейнор оказался среднего роста; светлые волосы он причесывал по моде своего времени, а серьезное выражение лица вполне соответствовало его положению. Он добился успеха и знал себе цену – впрочем, вполне заслуженную. Он стоял вполоборота, положив одну руку на большой ящик с вином, украшенный названием фирмы, а второй рукой указывал на карту, лежащую рядом с ним на столе. На карте были изображены Португалия и, чуть вдали от нее, остров Мадейра.

Сходства с жертвой, лежащей сейчас в покойницкой, Ратлидж в лице Трейнора не обнаружил.

Он перешел к следующему портрету.

– Это, разумеется, мистер Хауард Френч, основатель фирмы, – пояснил Гудинг. – Иногда мне кажется, что нынешний мистер Френч похож на него гораздо больше, чем его старший брат – тот пошел в мать.

– Здесь нет портрета мистера Лоренса, сына мистера Хауарда?

– Он висит в кабинете нынешнего главы фирмы, мистера Луиса. Картина ему очень нравится.

Френч также оказался среднего роста, со среднерусыми волосами и неопределенно-голубыми глазами. Зато в форме подбородка ничего «среднего» и «неопределенного» не было. Если Трейнор добился успеха, выгодно женившись, то его тесть явно был ядром, движущей силой всего предприятия. Фирма добилась процветания благодаря его энергии и деловой сметке.

У Ратлиджа не осталось сомнений и по другому поводу. Мертвец, найденный в Челси, так напоминал портрет, что наверняка был родственником основателя, хотя он и не унаследовал от Хауарда Френча упрямый подбородок и властный вид. Зато цвет волос, рост, нос и форма головы оказались почти такими же… Конечно, Ратлидж понимал, что его выводы никак нельзя назвать окончательными.

И все же несомненное сходство, а также часы служили вполне убедительными доказательствами того, что мистер Френч-младший мертв.

Невольно напрашивались вопросы: за что его убили и где?

Настало время снова побеседовать с исполняющим обязанности старшего суперинтендента.

Поблагодарив Фредерика Гудинга за помощь, Ратлидж повернулся, чтобы уйти. Старший клерк из вежливости проводил его до самой двери и почти бесшумно закрыл ее. Ратлиджу показалось: старший клерк сгорает от любопытства и ломает голову над вопросом, что послужило поводом для визита представителя Скотленд-Ярда.

Но если так, почему он ни о чем не спрашивал? Почему не выказал тревогу или озабоченность? Гудинг сохранял сдержанность и невозмутимость – качества, благодаря которым все младшие клерки наверняка благоговеют перед ним. Он охотно распространялся о прошлом Френчей, но не сказал почти ничего имеющего отношение к делу.

Может, он старается делать хорошую мину при плохой игре? Или просто надеется выяснить самостоятельно, почему часы оказались в руках Скотленд-Ярда… А может, ему уже что-то известно или он догадывается, что произошло? Или боится, что какой-нибудь неблагоразумный поступок нынешнего владельца пагубным образом скажется на добром имени фирмы?