Свечение все приближалось, вращаясь и испуская эти волокна чистого белого света, которые, как я теперь мог видеть, то тут, то там отливали золотом.
Затем в самом центре этого света возникло что-то еще. Я изо всех сил сосредоточился, пытаясь понять, что это такое.
Отверстие. Теперь я смотрел не на медленно вращающееся свечение, а внутрь него.
Как только я понял это, меня понесло вверх. Быстро. Раздался свистящий звук, я стремительно пролетел сквозь отверстие и обнаружил себя в совершенно новом мире. Никогда не видел я ничего более странного и прекрасного.
Сияющий, вибрирующий, потрясающий, поразительный… Я мог бы громоздить одно прилагательное на другое, чтобы описать, как этот мир выглядит и ощущается, но все это будет не то. Я чувствовал себя так, как будто только что родился. Не возродился и не родился заново. Просто – родился.
Подо мной был сельский ландшафт. Пышная зелень, похожая на земную. Это была Земля… и в то же время не Земля. Как будто родители привезли тебя туда, где прошло твое раннее детство. Ты не узнаёшь пейзаж. Или, по крайней мере, думаешь, что не узнаёшь. Но когда оглядываешься кругом, что-то берет тебя за душу, и ты понимаешь, что где-то глубоко внутри все же хранятся воспоминания об этом месте, и тебе становится радостно оттого, что ты вернулся сюда.
Я летел над деревьями и полями, реками и водопадами. Внизу то тут, то там мелькали люди. Здесь были дети – они играли и смеялись. Взрослые пели и танцевали в кругах, а иногда я видел веселых собак, которые бегали и прыгали среди людей. На жителях этого мира были простые, но прекрасные одежды, и мне показалось, что цвет этих одежд нес в себе то же живое тепло, что и благоухающие деревья и цветы.
Чудесный, невероятный мир снов…
Но только это был не сон. Хотя я не знал, где я и что я, одно было несомненно: место, куда я так внезапно попал, совершенно реально.
Слово «реальный» звучит абстрактно, оно бессильно передать то, что я пытаюсь сказать. Представьте себе, что вы ребенок и летним днем идете в кино. Фильм хороший, и вы забываете обо всем на свете, уставившись на экран. Но вот сеанс заканчивается, и вы выходите на улицу – обратно в глубокое, густое, живое тепло летнего полдня. Вдыхая свежий воздух и жмурясь на солнышке, вы думаете: и чего ради было тратить этот роскошный день, сидя в темном кинотеатре?
Умножьте это чувство на тысячу, и вы все еще не приблизитесь к тому, что ощущал я там.
Не могу сказать, как долго длился мой полет. (Время здесь течет не так, как наше линейное время на Земле, и это так же безнадежно сложно описать, как любой другой аспект моего пребывания там.) Но в какой-то миг я понял, что не один.
Кто-то был рядом со мной – прекрасная девушка с высокими скулами и синими глазами. Одежда на ней была похожа на ту, что носили жители деревни внизу. Золотисто-каштановые локоны обрамляли милое лицо. Мы мчались с ней, сидя на какой-то поверхности, замысловато расписанной узорами неописуемо ярких и живых цветов, – это было крыло бабочки. На самом деле вокруг нас были миллионы бабочек – огромные порхающие волны, ныряющие в кроны деревьев и возвращающиеся обратно к нам. Как если бы это были не отдельные бабочки, а река жизни и цвета, движущаяся сквозь воздух. Мы закладывали неторопливые виражи мимо распускающихся цветов и почек на деревьях, которые раскрывались, когда мы подлетали ближе.
Одежда девушки была простая, но цвета ее – сизоголубой, индиго и персиковый – были такими же потрясающе густыми, живыми и насыщенными, как все, что нас окружало. Она посмотрела на меня – и если бы вы видели этот взгляд, то решили бы: что бы ни случилось дальше, оно стоит этих мгновений. Этот взгляд не был романтическим. Не был он и дружеским. Каким-то образом он был вне всех разновидностей любви, которые мы знаем здесь, на Земле. В глазах девушки светилось что-то более высокое, более подлинное и чистое, чем все возможные виды любви.