Девушка дернулась в сторону Зайкина. Тот рефлекторно отпрыгнул, подняв невинные руки, и широко раскрыл слезливые глаза – опять таблетки от аллергии плохо помогали. Лишь бы не утопать в любимом синем, она опустила взгляд вниз на красный нос, затем на персиковые губы, которые сохранили на себе едва заметный слой розовой помады, – очевидный след недавнего поцелуя.

– Хоть бы рот вытер, – заметила Карина брезгливо и протянула ему большую упаковку влажных салфеток.

Парень средним пальцем коснулся нижней губы и размазал подушечкой помаду. Кончик языка чуть вытянулся наружу слизать чужеродный налет, но сразу спрятался.

Настена пронзила его укорительным взглядом, который быстро сменился недоумением – сначала поверила, потом засомневалась. Варданян тоже перевел кофейный взгляд на друга и спросил:

– Я думал, она улетела.

– Ну, не в космос же, – Зайкин грубо стер салфеткой розовый слой. – Тут лететь всего три часа.

Карина хмыкнула, а сама решила, что допросит его с пристрастием, когда они останутся наедине, хоть и не имела на это морального права и была уверена, что ничего не добьется. Он давно увиливал от прямого ответа, хоть и обещал все рассказать. Каждый раз сжимался от боли при упоминании бывшей, выворачивал шею, прятал глаза, принимал закрытую позу. Всем сердцем не желал делиться и не делился. Девушка не хотела давить, чувствуя щепетильность темы, но больше не могла сдерживаться.

– Лететь три часа, чтобы побыть вместе пол? – хотелось его задеть самым острым шипом, только она не понимала, что приносит наибольшую боль, потому била наугад. – Скорострел ты, Зайкин. Зачем так разочаровывать девушку?

Карина старалась выглядеть ироничной и сильной, но, когда взгляды Варданяна и Настены сошлись на ней, осознала, что звучит жалко. Синие глаза тоже смотрели с непониманием. Персиковые губы быстро превратились в ухмылку. И голос зазвучал с легким ехидством.

– С чего ты взяла, что я ее разочаровал?

Девушка привычно закатила глаза и развернулась лицом к залу, в душе закипая. Как раз подошла молодая пара за маффинами. Валя уже снабдила их кофе. Пока Карина обслуживала покупателей, все трое молчали. Зайкин никак не мог стереть до конца поцелуи Лины, плотно прижимал салфетку к губам и тер до покраснения. Тягучая неловкость оседала на коже и щипала глаза. Варданян с Настеной, словно синхронизированные, одинаково тупили взгляды в пол.

– Заработались? – усмехнулась Игнатьева, таща к лавке Гогу.

Тот внимательно вглядывался в экранчик фотоаппарата и кривил рот. Сиран шагала за ними, вежливо улыбаясь. Взгляд приковала к Настене, изучала, анализировала. Та не знала, куда деться от приставучих трюфельных глаз, ежилась и старалась уйти вглубь избы.

– А мы пока прогулялись. Наелись индийских гулабов джамунов, – рассказала Сиран, наконец, отведя внимание от Настены на своего парня. – Я тебе тоже взяла. Помню, как ты в Индии на них нападал.

Варданян улыбнулся и неловко переставил ногу, чуть не упав, но удержался за друга.

– О, я тоже обожаю эти штуки, – воскликнул Зайкин. – Я их даже пытался готовить. Получилось жирно и приторно.

Антиулыбка потянула щеки вниз, выпятив скулы.

– Хочешь? – радушно предложила девушка, протянув руку с прозрачным пакетом, в котором свалились кучкой облепленные маслом коричневатые шарики.

– Хочу.

Зайкин залез в пакет длинными пальцами, которые тянулись к лакомству, как хищные щупальца, и сразу съел захваченный гулаб джамун.

– Мм, – протянул он довольно, озираясь по сторонам. – Так нежно.

Все на него смотрели несколько неловких секунд, пока Гога не воскликнул: