Полина росла настоящей красавицей. Живость оливковых глаз и грациозность стройной фигуры легко влюбляли в себя с первого взгляда. Она была светлее сестры по тону кожи и волос. Карине всегда казалось, что это свет еще не испорченной души так ее обелял.

Девчонка крутилась в окружении зеркал, как диско-шар, излучая восторг. В кашемировом пальто с лисьим воротом она казалась совсем взрослой и элегантной. В розовом дутом пуховике – романтичной кокеткой. В строгом сером плаще – деловой особой. В расстегнутой кожанке – дерзкой пацанкой.

Карина, наблюдая за ней, с ужасом осознала, что девчонка уже стала девушкой. Раньше бы сказали: «невестой на выданье». А ей было всего шестнадцать.

Когда они гуляли вместе по улицам и кафе, парни и мужчины заглядывались на них, особенно на Полину. Карина ревновала. Сестру ко всем остальным. Ей хотелось ее закутать, накрыть собой и никому не отдавать, чтобы ни один подонок не посмел испортить ей жизнь. Но она понимала, что девчонке нравится это внимание, и, более того, оно ей нужно. Она сама раньше страдала от недостатка мужского интереса к ней. Женская привлекательность терялась в вечно неподходящей по фасону и размеру одежде из секонд-хенда или, того хуже, от подросших дочерей подруг матери. На это накладывалась сверху въевшаяся в походку и каждый жест пристыженность, которую она скрывала под пеленой мнимого высокомерия и хладнокровности. Дома ее стыдили родители за каждую неудачу или неловкий поступок, а в школе – одноклассники за бедность и неотесанность.

– Спасибо, – сияло белое круглое личико, когда они отходили от кассы.

– Не надо донашивать вещи до дыр, как бичиха, – упрекнула Карина. – Сразу говори, если что. Это же не проблема теперь купить новую.

Ей было стыдно за сестру, за семью, за их скромный бюджет. И еще больше за то, что стыдно. Полина чувствовала это и тоже насупилась. До следующего магазина они шагали молча. У каждой была своя тоска, но они друг друга понимали. Полина была единственным человеком, который ее понимал полностью, так Карине казалось. Она же иногда сестренку не понимала, потому ругала, а потом сильно жалела о каждом разе. Благо, та быстро отходила от обиды и продолжала вести себя как ни в чем не бывало. Старшая еще больше корила себя за это.

К куртке требовалось обновить аксессуары: шапку, шарф, перчатки. Потом Полина попросила купить ей тушь, но в итоге набрала еще подводок, теней и ярких лаков. Карина даже не представляла, зачем сестренке столько и для чего, ведь мать не одобряла чрезмерно яркий макияж и вызывающий маникюр.

По магазинам они загулялись допоздна, по крайней мере, Полине одной в такое время возвращаться уже возбранялось. Карине тоже, но она игнорировала родительские запреты. Сестры вызвали такси.

Пакеты едва поместились в салон автомобиля. Угловатая форма мешала сложить их компактно. Они прижались друг к другу, чтобы меньше места занимать, окружив себя покупками, и на телефоне решили посмотреть стримы и лайвы Линдси, пока едут.

Выходя из салона, Карина увидела, что на кухне горит свет, значит кто-то не спал, скорее оба. Перед тем, как явиться с провинностью, она решила смягчить жесткую встречу чем-нибудь сладким и забежала в пекарню, которая находилась в их доме. Из-за этой пекарни матери часто приходилось травить тараканов. Изобилие насекомых в семье никого уже не смущало. Карина привыкла к ним с детства и не испытывала отвращения. Они казались ей естественным дополнением кухни, как микробы на коже, от которых некуда деваться, даже если они могут быть вредными. Оставив Полину ждать на улице с пакетами, она быстро сбегала и купила французское печенье, которым когда-то уже угощала мать. Той понравилось.