– Ты звони.

– Обязательно. – Оля помахала Пашке рукой и зашагала к высокому крыльцу с покрытыми серебрянкой гипсовыми колоннами.

Оля стояла перед четырехэтажной хрущевкой, выкрашенной желтой краской, и не верила, что пришла по адресу.

Саша Пахомова, девочка, рожденная с золотой ложкой в зубах, живет тут?

Ольга сама была из благополучной семьи среднего достатка. И в первый класс пошла нарядной. Прибалтийская форма (это был последний год, когда форма являлась обязательной) с гофрированным фартуком, гольфы с помпонами, ярко-розовый ранец и того же цвета японские наручные часы. Оля считала, что будет выглядеть лучше всех, пока не увидела Сашу. На той джинсовая тройка (старшеклассницы уже ходили в таких, но из дешевого материала и без лейбла известной американской фирмы), ажурные белые колготки, а в волосах не банты, а диковинные заколки с мордочками диснеевских героев. Но добили Олю кеды со звездами! Все девочки были в босоножках или туфельках, а Саша в немыслимых спортивных чеботах, расшитых разноцветными стразами.

– Ты знаешь, кто это? – спросила она у мамы, указав на модницу.

– Это дочка Пахомова.

– А кто это?

– Дядя за ее спиной.

– Да, я вижу дядю. Но кто он?

– Начальник отдела международных перевозок порта.

И даже семилетняя Оля поняла, что Пахомов очень крутой мужик.

С его дочкой она подружилась не сразу, зато по-настоящему. Вокруг Саши постоянно крутились желающие угоститься импортными жвачками и шоколадом или поиграть в «Тетрис». Но Ольга держалась от Пахомовой на расстоянии. Она считала ее задавакой и уж точно не мечтала о том, чтоб стать одной из ее «фрейлин». Тем более большинство мальчишек были ее «вассалами». Пусть они и льнули к Пахомовой, желая разжиться вкусностями или развлечься с игрушками, но влюблены были в Олю Крестовскую. Она и без джинсового костюма могла свести с ума любого пацана от семи до десяти лет.

Пахомова сама подошла к Крестовской, чтобы позвать ее в гости. Ее одну!

– И что мы будем делать у тебя? – подозрительно спросила Оля. Она знала, что Пахомова по уши влюблена в Лешку Земских, а он самый страстный поклонник ее, Крестовской. Ей уже мелко пакостили другие девочки, избранники которых не отвечали им взаимностью.

– Ты так красиво плетешь себе косы… Научи меня, пожалуйста.

Оля скептически посмотрела на куцый хвост Саши, но решила, что, если он преобразится в «корзиночку» или «колосок», хуже не будет.

Оля приняла приглашение, и девочки чудесно провели время, делая друг другу прически и крася мордочки французской косметикой Сашиной мамы. А на следующий день после школы вновь встретились, но теперь гостью принимала Оля. И занимались они дрессировкой кота и хомяка. Крестовские разрешали дочери заводить животных, а Пахомовы своей нет – у ее мамы была аллергия на шерсть. Вскоре девчонки стали закадычными подружками. И этому никто не мог помешать, даже Леша Земских, которого Оля терпеть не могла, а Саша обожала.

– Что ты в нем нашла? – недоумевала Крестовская.

– Он умный.

– Не дурак, но и не семи пядей во лбу.

– Красивый.

– Ты издеваешься? Он толстый и белобрысый.

– Крупный и белокурый. А еще он хорошо воспитан.

– Земских? Да он постоянно меня за косы дергает.

– Он обращает на тебя свое внимание, – рассудительно говорила Саша, судя по всему, цитируя свою маму, с которой советовалась по вопросам, касающимся сердечных дел. – А Леша тебе правда не нравится?

– Нет, – совершенно искренне отвечала Оля.

– Совсем-совсем?

– Ни чуточки.

– Это хорошо, – успокаивалась подруга.

Земских Саша продолжала любить – именно такое определение она нашла своему чувству – все школьные годы. Тогда как он с тем же постоянством ее игнорировал. Впрочем, и Оля ему нравиться перестала. Его вообще мало интересовали девчонки. Лешка вечно пропадал на пляже или в порту. Стал худым, черным от загара, а его и без того светлые волосы выгорели до льняного цвета. Как и брови с ресницами. Но такой, как ни странно, он стал больше привлекать барышень. И на выпускном балу десятиклассников Лешу Земских признали королем вечера. А Олю Крестовскую королевой. И они танцевали под Селин Дион, а Саша, глядя на них, глотала слезы.