Влад недовольно вздыхает и открывает наконец глаза. Мне показалось, что меня пронзило и отбросило назад силой его взгляда. Он накалывает им как умелый энтомолог редкое насекомое.

– Ну, если есть желание, ты можешь раздеться.

От его слов только сильнее запахиваю халат. Кожу ласкает пламя, и… странные ощущения рождаются под ней.

– В комнате жарко, ледышка, – говорит надменно.

Хватаюсь за пояс халата и медленно тяну один конец. Спустя пару секунд ненужная тряпка падает мне в ноги. Остаюсь стоять в той же ночнушке, что была прошлой ночью.

Кожа покрывается мелкой россыпью мурашек, которые заостряются под его темным взглядом.

– Ближе подходи, – приказывает. Голос стал хриплым и низким. И каким-то сексуальным, что ль.

Делаю крохотные шаги к кровати. Дыхание рваное, а как делать вдох – забываю. В спальне и правда жарко. Кажется, бисеринки пота скапливаются вдоль позвоночника и стекают вниз.

Мне бы бежать, кричать, просить, чтобы прекратил, но слова застревают в горле, как и крик.

Где-то на самом дне есть уверенность, что он не такой как Уваров. Влад другой, он не будет делать то, что делал Тарас. Просто… знаю.

– Ника, – наигранно ласково обращается, – скажи мне, прелесть, я кусаюсь?

Бессонов приподнялся на одном локте и нахмурился.

– Надеюсь, что нет, – отвечаю.

– Тогда иди ко мне, – снова ласково просит и опять укладывается на кровать.

Подхожу так близко, как только могу. В носу щиплет мужским ароматом и горечью табака. Он снова курил.

За все время, что мы знакомы, ни разу не видела его с сигаретой. Не то, чтобы я за ним следила, но нет да нет, наблюдала его стоящим на заднем дворе ресторана, на парковке, утром на крыльце. И ни разу не замечала зажатую сигарету между пальцев.

– Что дальше? – спрашиваю.

От ожидания знатно трясет. Пусть уже, наконец, возьмет меня и даст потом возможность вдохнуть свежего воздуха.

– Эту черную штуку точно не снимешь?

Бессонов говорит про мою ночную сорочку.

– Я… не хочу.

Закрываю глаза и просто молюсь, чтобы он не попросил избавиться от нее. Приказ, который будит полярные чувства.

– Ну, как знаешь. Испачкается ведь, – вздыхает расстроено и отворачивается от меня, – все, что тебе нужно, стоит на тумбочке. Давай, отмораживайся скорее. Устал пиздец как.

На прикроватной тумбочке стоят разные флакончики. Как-то неправильно сейчас брать каждый и рассматривать. Хотя они выглядят точь-в-точь как смазка. Застыла, мысли в голове бродят разные. И ни одной нормальной.

– Ника, – рявкает. Пугаюсь, – бери уже любое и массируй. Правая рука вообще не двигается.

«Массаж каждый вечер», – вспоминаю последние слова в нашем договоре.

Получается, он позвал меня не сексом заниматься, а…

– Так ты просишь меня сделать тебе массаж? – неуверенно спрашиваю.

Не могу пока понять, что же чувствую. Облегчение? Разочарование? Я же вроде как настраивалась, а тут…

Бессонов вздыхает и правда устало. Он проснулся рано утром, работал весь день, стругал там свою морковку с лучком, потом помогал готовить ужин. Влад, получается, реально устал.

– Грудной отдел, шейный и предплечье правой руки. Аж трясет от напряжения в мышцах, – говорит в подушку, но я слышу каждый звук.

Присаживаюсь на кровать и, наконец, с долей спокойствия рассматриваю баночки. Там массажные масла. Есть профессиональные, разогревающие, с каким-то там змеиным ядом. Может, это выбрать?

– Их столько много, – говорю вслух.

Мои первые слова сказанные просто так. Не короткий ответ на вопрос, а как бы поддержать разговор.

– Ты только составы не начинай читать, ладно? Мы так до утра будем сидеть.