Одним из фундаментальных достижений психоанализа является то, что он покончил с ложным разграничением социальной психологии и психологии индивида. С одной стороны, Фрейд подчеркивал, что не существует индивидуальной психологии человека, изолированной от его социальной среды, поскольку не существует изолированного человека. Фрейду неведом был homo psychologicus, психологический Робинзон Крузо, подобный человеку экономическому классической экономической теории. Напротив, одним из важнейших открытий Фрейда было понимание того, как проходит психологическое развитие самых ранних социальных отношений индивида – отношений с родителями, братьями и сестрами.

Верно, – писал Фрейд, – что индивидуальная психология выводит свои заключения из наблюдений над отдельным человеком и исследует, каким образом данный человек стремится удовлетворить свои влечения, но надо отдавать себе отчет в том, что лишь в исключительно редких случаях и лишь при определенных условиях можно в этих исследованиях отвлечься от отношений исследуемого человека к другим индивидам. В душевной жизни индивида другой – и это правило – выступает в роли образца, объекта, помощника или противника, и, следовательно, индивидуальная психология изначально является, одновременно, и социальной психологией – в таком расширительном, но вполне оправданном толковании[1].

С другой стороны, Фрейд радикально отказался от иллюзии того, что предметом изучения социальной психологии является «группа». Для него «социальный инстинкт» был предметом психологии не более, чем изолированный человек, поскольку это не «первичный и элементарный» инстинкт; он видел «начало его формирования… в пределах более тесного круга, например в семье». Он продемонстрировал, что психологические феномены, действующие в группе, следует понимать на основе психических механизмов, действующих в индивиде, а не на основе «группового разума» как такового[2].

Разница между индивидуальной и социальной психологией оказывается не качественной, а количественной. Индивидуальная психология принимает во внимание все детерминанты, повлиявшие на судьбу индивида, и таким образом формирует максимально полную картину психической структуры индивида. Чем более мы расширяем сферу психологического исследования – иными словами, чем больше число людей, чьи общие черты позволяют объединить их в группу, – тем более нам приходится ограничивать масштабы изучения полной психической структуры отдельных членов группы.

Таким образом, чем больше предметов исследования имеет социальная психология, тем меньше удастся ей заглянуть в совокупную психическую структуру конкретного индивида внутри изучаемой группы. Непринятие этого факта с легкостью повлечет за собою неверные интерпретации при оценке результатов подобных исследований. Мы ожидаем узнать что-то о психической структуре отдельного члена группы, однако социопсихологическое исследование способно обработать лишь матрицу характера, общую для всех членов группы, и не рассматривает структуру характера конкретного индивида во всей ее полноте. Последнее никак не может являться задачей социальной психологии и достижимо лишь при наличии обширных знаний о развитии индивида. Если, например, в ходе социопсихологического исследования установлено, что группа сменяет агрессивно-враждебное отношение к отцовской фигуре на пассивно-покорное, это утверждение предполагает нечто иное, чем то же утверждение, сделанное относительно индивида в ходе индивидуально-психологического исследования. Во втором случае оно означает, что эта перемена на самом деле произошла в совокупном отношении индивида; в первом – она служит выражением средней характеристики, объединяющей всех членов группы, которая вовсе не обязательно играет центральную роль в структуре характера каждого индивида. Ценность социопсихологического исследования, таким образом, заключается не в том, что мы получаем с его помощью полную картину психических особенностей отдельных членов группы, а лишь в том, что можем установить те общие психические тенденции, которые играют решающую роль в их социальном развитии.