Алкоголь обжег горло, прошел дальше по пищеводу. Два пятнадцать. Через пятнадцать минут можно звонить Шен.

Но ждать не было никаких сил. Мне хотелось выскочить из дома, добежать до школьного театра, распахнуть дверь и громко позвать ее. Если она не отзовется, побежать дальше по главной улице, врываясь в каждый клуб, встречающийся на пути. Отталкивать вышибал и выкрикивать ее имя в толпу танцующих…

– У нас есть какая-нибудь еда?

– Что?

– Дженни, я оперировал до поздней ночи. Пропустил ужин в столовой. У нас есть какая-нибудь еда?

Я заглянула в холодильник. В глазах все расплывалось. Какие-то предметы – продолговатые, четырехугольные. Я нащупала сыр и масло. Холодные масляные комья плохо мазались на хлеб. Тэд забрал у меня нож и сделал сэндвич.

Тем временем я нашла номер телефона Никиты, записанный на розовом стикере, приклеенном к пробковой доске в стенном шкафу. Никита тоже не ответила. Неудивительно. Ведь телефон у нее в сумке под столом, а сама она танцует. Что еще делать в клубе, если пришли. Все уже устали и хотят домой, зевают, но приходится ждать, пока Наоми и Никита закончат наконец танец. А тем хоть бы что, веселятся вовсю. Телефон звонит под столом, но никто не слышит. Шен, должно быть, тоже не спит. Тревожится, ждет. Только год прошел после ее развода с Нилом, одной в такие моменты куда тяжелее.

Половина третьего. Пора звонить Шен. Набирая номер, я вспомнила, как неделю назад она мне говорила, что Никита ей все рассказывает и советуется по любому поводу. Тогда я ей даже позавидовала: Наоми уже давно этого не делала. Теперь же я была рада, что Никита все еще доверяет матери. Значит, Шен знает, где их найти.

Она сняла трубку, голос сонный. Должно быть, заснула, как и я.

– Привет, Шен, – я попыталась говорить спокойно. – Извини, что разбудила. Где они, не знаешь? – Мне даже удалось рассмеяться. – Мы собрались за ними заехать, но Наоми забыла сказать, в какой клуб они пошли.

– Погоди, погоди…

Я представила, как она садится, приглаживает волосы, смотрит, прищурившись, на будильник на прикроватном столике.

– Я ничего не поняла. Повтори, пожалуйста.

Я вздохнула и медленно произнесла:

– Наоми до сих пор нет дома. Они, наверное, пошли куда-то после ужина. Никита тебе ничего не говорила?

– Так ведь ужин у них намечен на завтра, Джен.

– Нет, завтра будет вечеринка. А сегодня просто ужин.

– Насчет сегодняшнего ужина я ничего не знаю. А Никита здесь. Она очень устала и сразу заснула, когда я привезла ее после спектакля.

– Что? – тупо произнесла я. Услышанное просто не укладывалось у меня в голове.

– Я забрала ее сразу после спектакля, – повторила Шен. А затем спустя секунду тихо добавила: – И никакого ужина не было.

– Но Наоми сказала… – я не могла говорить, во рту пересохло, – она надела новые туфли и сказала…

Я вела себя как ребенок, которому не хочется принимать действительность такой, какая она есть. Ведь она надела новые туфли и ушла с сумкой, полной одежды. Как это не было ужина? Может быть, Никиту не пригласили?

– Я спрошу у Никиты, – произнесла Шен после долгого молчания. – И сразу перезвоню.

Перед моим носом с легким щелчком захлопнулись ворота, отделяющие меня от мира, где дети спокойно спят в своих постелях, уютно свернувшись под одеялами, и не надо звонить приятельнице в половине третьего ночи.

Стулья на кухне были холодные и жесткие. Я посмотрела на Тэда, удивившись, какое у него бледное лицо, и хотела что-то сказать, но боялась раскрыть рот. Знала, что закричу.

Зазвонил телефон, я моментально схватила трубку, но к уху приложила не сразу.