– Я не такая… – хочу возразить, но злю его больше.

Мужчина резко встает и идет ко мне походкой хищника, который вот-вот съест свою жертву.

Я со страхом пячусь назад, но там только дверь, она закрыта. Выхода нет, я в ловушке. А он все наступает и вот уже возвышается надо мной, прожигая взглядом. Я почти не дышу, замирая от страха, хочется зажмуриться, чтобы не видеть этого всего.

– Смотри на меня! – новый приказ, он с силой берет меня за подбородок и, прижимая к стене, вынуждает запрокинуть голову и не отводить взгляда. – Ты хочешь сказать, что ты не такая, Арина?! В твоих жилах течет кровь твоего отца! Поэтому ты уже автоматически становишься похожей на него.

– Нет… – хрипло выдаю я. - Я не такая, как отец. И я не виновата в его ошибках.

– Ты уверена!? – Руки с подбородка перемещаются на мою шею, сжимая ее, несильно, но ощутимо. – А я считаю, что нет! Ты такая же, как он, ублюдок, которого мои родители пожалели, дали работу. А что сделал он…

Я не знаю всей истории, отец всегда умалчивал об этом, не любил, когда произносили фамилию Сафиных.

– Он предал своих хозяев, решил, что он будет господствовать, – шепотом говорит мужчина, наклоняясь ко мне ближе, так, что я чувствую его дыхание очень близко от своего лица.

– Но он слишком сильно ошибается, ему все вернется в еще большем размере…

Руки на моей шее сжимаются сильнее…

А на глазах уже начинают выступать слезы. Мне страшно, теперь мне хочется убежать отсюда. Возможно, я ошиблась в Климе, и тот еще страшнее и опаснее, чем мой жених.

– Как ты думаешь, что мне мешает убить тебя прямо здесь? – Я вижу, как его губы растягиваются в легкой усмешке. Он словно кот, который видит мышь, знает, что она никуда не денется, и сейчас просто хочет с ней порезвиться, напугать до смерти, чтобы потом съесть. – Твой труп нигде не найдут, папочка будет расстроен или даже в ярости. Или нет? Скажи мне, Арина… – Склоняется еще ближе. – Твой папочка любит тебя?

Смотрю на него, но не могу вымолвить ни слова, мне слишком страшно. Не желаю разозлить его еще больше, почувствовать на себе еще больше гнева.

– Отвечай!

– Н-не знаю… – хрипло произношу я сквозь пересохшее горло.

– А хочешь, я сам отвечу на этот вопрос? – холодно говорит Клим. – Твой папочка – истинный сукин сын, который ради своей выгоды отдает свою младшую дочь за сына богатого банкира, который славится своими изощренными вкусами. Полиция закрывает на все глаза, ведь папочка хорошо им отстегивает. И твой отец тоже решил воспользоваться хорошими связями, отдав свою дочь садисту.

На его губах улыбка. А мне хочется плакать. Клим все знает, скорее всего, знал с самого начала и знает, зачем я тут.

– Поэтому открою тебе глаза, Арина, – шепот – словно приговор. – Твой папочка никого не любит, кроме себя.

И тут мужчина отпускает меня, отходя. Ноги меня не держат, и я падаю прямо на пол. Ничего не вижу, слезятся глаза, и мне нечем дышать. Меня всю трясет, а он стоит передо мной и смотрит, возможно, даже наслаждается тем, что родная дочь его заклятого врага валяется у его ног.

Все передо мной расплывается, я вижу только его массивные ботинки.

– Говори мне, зачем пришла, и проваливай, – наконец-то Клим бросает мне.

Я больше не хочу его помощи. Уже не знаю, что будет хуже: быть во власти мужа-садиста или в его власти. Он такой же моральный урод, который тоже ненавидит меня.

Я поднимаюсь. Ноги дрожат, однако я не буду говорить то, о чем хочу, валяясь у его ног. У меня есть гордость.

В моем сознании будто что-то переключается, мне словно становится нестрашно. Что может быть еще хуже? Мой последний шанс провалился с треском. Больше мне ничего не поможет.