Но я не могла позволить себе совершить ошибку. Попади я в передрягу с угрозой для жизни и отец поди выполнит свое обещание и отправит меня в Хаос, так сказать в назидательных и воспитательных целях. И лучше уж и впрямь тогда в Хаос, нежели обратно в родовое гнездо. И вообще, это гнездо свили мои родители, а я собиралась свить свое гнездо, этак через столетие, а может и тысячелетие.
Задышала я через раз, пытаясь не вычленять запахи, а отстраниться от них. Не могу сказать что у меня прямо получилось, но дышать мне стало свободнее. И я уже с интересом посмотрела по сторонам. Признаться честно я никогда не покидала Варасу. Отец не позволял. Мне и поместье разрешили покидать только после того, как мне исполнилось семьдесят лет, да и то, за мной всегда приглядывали слуги отца. Удивительно, что он сегодня никого не послал приглядеть за мной. После этой мысли, я подозрительно осмотрелась, но прибегать к своим силам не стала.
Кар-ши не очень-то любили в империи Каритан. Впрочем, нас везде не очень-то любили, слишком сильными противниками мы были. Но благодаря тому, что моя внешность не имела характерных черт нашей расы, я могла выдать себя за кого угодно.
Правда за кого я пока не определилась, у меня было пару дней, чтобы принять решение представительницей какой расы мне стать на время пребывания в империи. А осмотр столицы я начала с рыночной площади, на которой расположился один из крупнейших базаров всей империи.
И уже вскоре я ощутила голод. Я ведь покинула дом без завтрака, не до того было. Поэтому и голод пробудился, причем такой сильный, что я стала поглядывать по сторонам в поисках не красот столицы, а в поисках еды. Под журчание своего желудка я подошла к одному из лавочников, который торговал едой.
- Чего изволите, мэса?
Невольно поморщилась. Я была от рождения лерда, а не мэса. Впрочем, возможно, пока мне лучше было не озвучивать свою принадлежность к аристократическому роду.
На улице я никогда не ела. В этом мама была всегда категорична. Поэтому, оказавшись наконец-то после ста трех лет заточения на свободе, я поняла — я могу делать что угодно и меня никто не отдернет и никто мне ничего не запретит, даже если я пятой точкой сяду на мостовую и предамся греху чревоугодия. Взглянула на мостовую, довольно пыльную, и подумала, лучше я стоя позавтракаю, не впадая в крайности.
Указала продавцу на незнакомую сладость в форме сердца с пышной горой крема ярко-ядовитого зеленого цвета.
Сладость оказалась вкусной, с яркими нотами цветов ирса и салийской карамели.
Оплатила стоимость пирожного. Хорошо еще я сразу положила мелочь в кошелек, который прикрепила к ремню на талии. А то не золотыми же мне расплачиваться за уличную еду, привлекая тем самым внимание к такой своей платежеспособности.
Одним пирожным я не наелась. Ведь своей прожорливостью я пошла в мамину породу. Так что не взирая на желание побродить по местному рынку, на котором торговали не только едой, но и магическими вещами, я едва продвинулась на десяток шагов, не отказав себе в желании попробовать и другие вкусности, что так и манили к себе. Торговцы стали уже посмеиваться надо мной, и мой возмущенный взгляд их не испугал. Да, как я сказала ранее, я пошла фигурой в мать. Но если она до сих пор хоть и выглядела молодо, в ее глазах можно было увидеть и мудрость прожитых столетий и тысячелетий. Я выглядела максимум на шестнадцать человеческих лет.
И эти добрые торговцы, посмеивающиеся в свои пышные бороды явно приняли меня за юную мэсу, которая впервые покинула отчий дом. И пусть в чем-то они были правы, и покинула я дом впервые, но я была дочерью своего отца, потому зашептала про себя заклятие. И когда оставалось произнести последнее слово, я вспомнила о законах империи, в которую я так рвалась, и не стала никого проклинать. Это всегда успеется.