– Лехнер хочет прибрать к рукам Мурнау, куда входит и Аммергау, – пояснил Куизль. – Если он распутает это дело в свою пользу, то может рассчитывать на поддержку в Мюнхене. Но аббат приложит все старания, лишь бы перечеркнуть его планы. Прежде эти места подчинялись собственному суду. Так что судья и аббат сделают все, чтобы вернуть себе власть.

Симон простонал:

– Замечательно! Либо мы подведем Лехнера и наживем неприятностей в Шонгау, либо перейдем дорогу местному аббату, во владениях которого учится мой сын… – Он устало оперся о стол, на котором стояли пузырьки, горшки и лопатка после недавних процедур. – И чего ждет от вас Лехнер? Будучи палачом, вряд ли вы сможете ходить по домам и собирать сведения.

Куизль ухмыльнулся:

– Нет, не смогу. Но я могу поразмыслить и сделать выводы. Лехнер знает, что у меня это порой неплохо получается. Ходить по домам придется тебе. Будучи цирюльником, ты можешь послушать, что говорят вокруг. А я потом пораскину мозгами. – Он сделал затяжку, лицо его омрачилось. – Хотя случай-то каверзный. Никто не смог бы в одиночку поднять Доминика на крест, верно? Стало быть, убийца не один…

– Может, все-таки Гёбли, всем семейством? – бросил Симон. – По крайней мере, они имеют на то причины. У них давняя вражда с Файстенмантелями, а Ганс пытался заполучить роль Иисуса. Может, они не смогли смириться с поражением?

– И поэтому распяли Доминика? – Палач покачал головой: – Нет, эти люди не такие. Заклятому врагу они разобьют кружку о голову, но к кресту прибивать никого не станут.

– Выходит, кто-то чужой? Но зачем?

Симона окутало табачным дымом, и он закашлялся. Ему вспомнилось, что на кладбище он что-то заметил, но не смог опознать. Однако дым не давал ему ясно мыслить, поэтому Фронвизер снова отогнал эту мысль.

– Что-то странное творится в этой долине, – продолжил он. – Извозчик, который подобрал нас, говорил, что она проклята. И он, возможно, прав. – Симон помедлил. – Трудно выразить словами, но чувство такое, будто горы давят, сжимают тебя. А потом, этот Кофель, о котором ходит столько зловещих историй… Будто там в пещере обитает ведьма и зажаривает маленьких детей…

– Ты врач или суеверная баба? – рявкнул на него Куизль. – Так что оставь этот вздор и полагайся на факты! Человека распяли. Да еще в пятницу, в точности как Иисуса. Для чего?

– В жертву за все наши прегрешения? – Симон пожал плечами. – Лучше вы скажите.

– Возможно, потому что это убийство до того омерзительно, что отвлекает внимание. Возможно, кто-то хочет, чтобы все говорили только об этом распятии и не подходили к сути.

– И в чем заключается эта… суть?

– Это нам и предстоит выяснить. Но горы, ведьмы и прочая суеверная чушь здесь ни при чем… – Куизль нахмурился. – Я кое-что слышал про местных жителей, поспорить они любят. Не только Гёбли и Файстенмантели. Надо больше узнать об этих местах, об их обитателях. За любым дьявольским деянием всегда стоит человек.

– Я вот еще что вспомнил! – воскликнул Симон. – Когда мы осматривали труп, Конрад Файстенмантель угрожал судье. Очевидно, он что-то знает про него – речь шла о каких-то делах. Может, Доминик тоже об этом знал и его заставили замолчать? А жертве самой было что скрывать. Я несколько раз уже слышал, что Доминик перед смертью говорил всякое странное…

Куизль кивнул:

– Вот видишь, теперь нам есть от чего оттолкнуться. Как я сказал, нужно больше узнать о здешних людях, о судье, о Файстенмантелях, Гёблях, обо всех… – Он задумчиво пригладил косматую бороду. – Но при этом не стоит забывать, что дома нас ждут две девицы, которым тоже нужна наша защита.