— О чём задумалась? — с интересом задает вопрос, вновь облизнув нижнюю губу. И я не удержалась. Встала вплотную, посмотрела ему в глаза и… поцеловала. Он не двинулся с места. А рядом стоящие парочки ахнули. Особенно девушки, мгновенно пряча свои глаза. Константин даже губами не шевельнул, и я отпрянула от него, сама собой шокированная. Схватилась за рот, прикрывая губы, но не спешу стирать с них его вкус, который все же ощутила. Жар, вспыхнувший внутри меня, опалил в буквальном смысле все конечности. Твою мать! Дубровский ухмыльнулся, но по-прежнему оставался холодным ко мне. Я почувствовала себя пристыженной им, путь даже он не сказал ни слова за мое повторное ослушание.

— Я не хотела, — тут же выпалила, и с лица мужчины исчезла улыбка, пугая меня еще пуще прежнего.

— Не смей лгать мне в глаза, Виктория, — груб и суров. Я искоса видела, как от нас отошли на приличное расстояние другие парочки. Хоть музыка звучала достаточно громко, но голоса расслышать все же можно. Константин снова подошел ко мне вплотную, и схватил за руку. Очень сильно, и наверняка на кисти останется синяк от его крепкой хватки. — Ты поняла? — сказал так, что каждый волосок на теле встал дыбом. По мне прошлась волна страха, что его оболочка внешнего спокойствия, которым он веет, вдруг окажется обманчивой, и я напоролась на садиста. Я видела сессии с садистами и их мазохистами. Видела, как они получали от процесса незримое удовольствие. Как уходили в сабспейс или топспейс. А потом нежились в объятиях друг друга, словно не было тех тридцати установленных минут боли. Боже, я дрожала всем телом, когда наблюдала за этими сценами. Но в них была особенная магия, та, которая не каждому дана.

— Я поняла, — практически шепотом отвечаю; мое горло вдруг онемело, и казалось, что я задохнусь, если Дубровский не отпустит свои зрительные тиски с моей шеи.

— Хотела поцеловать – значит так и говоришь «я захотела». Виктория, здесь не стоит пренебрегать правдой. Соврешь, считай потеряла к себе интерес. Для Дома в первую очередь важна искренность. Если сессия вдруг станет тебе невыносимой, и даже ты назовешь свое стоп-слово, он, возможно, тебе не поверит, — резко отчитывает меня, хотя со всеми правилами я знакома, — и всё закончится плохо. Во всех смыслах.

— Прости, — теперь мой голос прозвучал более увереннее, чем минуту ранее. От кивнул, сжав губы в тонкую полоску. Окинул еще раз взглядом, снизу вверх. Опять его губ коснулась та самая ухмылка, что обещает изощренные методы наказания, которые он мне приготовил. Я боюсь, но этот страх не схож с тем, который я чувствовала тогда, когда наблюдала за сессией ребят.

— Смотри церемонию. Вникай, если стремишься к подобному, — продолжает, кивком указывая на сцену, где первая парочка приготовилась к посвящению.

Каждый зритель затаил дыхание, и всех, словно магнитом потянуло к столам, которые были установлены возле возвышения. Сегодня работники клуба убрали со сцены все атрибуты, украсили массивную бордовую занавес в золотые банты и цепи. Со стороны – это тематическая вечеринка, но на самом деле важное событие для тех пар, которые стоят возле сцены. Переживают каждый по-своему. Мужчины-Домы ласково поглаживают свои половинки. Подбадривают. Кто-то обнимает свою женщину, а кто-то просто держит за руку, но так, что издалека сразу видно – отношения гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. Дубровский все так же крепко держит меня за кисть, ведёт к свободному столику, помогает присесть. Истинный джентльмен, таящий в себе чертовщину.