Да что с ней?

Накрываю ее руку своей и показываю, что можно это сделать без применения силы. Но как только касаюсь ее ладони, она ремень отстегивает, а руку тут же одергивает. 

Освободившись от оков безопасного движения, Сашка стремительно выбегает из салона, бросив стандартное "до свидания"

А я просто смотрю ей вслед. Она не оборачивается, видимо, и правда, опоздать для нее - происшествие.
Ну в принципе, Саша вполне может, действительно, так сильно любить институт.
Настроение внезапно становится лучше, эта маленькая девчонка своими испуганными глазами меня почти рассмешила. Я против воли улыбаюсь, вспоминая ее смущенный взгляд и сбивчивый разговор. 

Даже оказавшись у матери, остаюсь в хорошем настроении, хотя тут есть от чего потерять желание не только улыбаться, но жить в принципе. Отчим на работе, чему я рад, в его компании чувствую себя неуютно даже спустя годы. 

Мама бледная, в старом теплом халате, готовит на кухне. Я тяну носом, внезапно переносясь в школьные годы. Всегда любил ее стряпню, так по-домашнему вкусно и... как-то уютно, что ли? Смотрю на мамину спину и думаю о том, что стоило больше с ней общаться, а не обходиться звонками по праздникам и пересылкой денег раз в месяц. Но находясь на расстоянии, не чувствуешь этой давящей ответственности, все кажется проще. 

Повернувшись, мама ставит передо мной тарелку борща и банку сметаны, ох, слюна сейчас зальет стол. 

- Очень вкусно, - говорю ей, съедая все за считанные минуты, мама смеется, сидя напротив меня, подперев голову ладонью.

- Ты изменился, - говорит тихо, я киваю, предпочитая не развивать эту тему. Разговоры по душам - это не мое. 

- Мам, что врач сказал? - спрашиваю ее, она сразу как будто темнеет лицом, а мгновенье назад светилась. 

- Нужна операция, - говорит бесцветным голосом, словно речь не о ней идет. - Но и она не даст гарантий, что все будет хорошо. Повезет, не повезет, как говорится. 

Если бы я был долбанным оптимистом, я бы уже мял ее руку и, кивая головой, как китайский болванчик, уверял, что ей непременно повезет. 

Но я вполне реалист, чтобы понимать: выше головы не прыгнешь. И все, что мы можем сделать, это по-максимуму постараться влезть в те пятьдесят процентов, где везёт. 

- Думать об этом сейчас рано, - все же говорю ей, - после операции подумаешь. Я хочу, чтобы ты легла в частную клинику, - на ее протестующий взгляд добавляю, - это не обсуждается. Я все оплачу. 

Она кивает, но в ее лице я не вижу радости. Какое-то тупое равнодушие. Блядь, если тебе уже ничего не надо, может, просто пойдешь и спрыгнешь с балкона? 

Но вслух я этого, конечно, не произношу. Она моя мать, я должен ее поддержать. Даже вот остаюсь здесь, чтобы быть рядом. Разве этого мало? 

Мы сидим еще полчаса, которые вдруг растягиваются в бесконечность, разговор не клеится. Наконец, я встаю с чувством выполненного долга, мать провожает меня до дверей, смотрит все такими же грустными глазами, и я начинаю чувствовать себя полным дерьмом.

Хорошего настроения как не бывало, однако за свою жизнь я научился блокировать нежелательные эмоции, поэтому просто убираю лишние мысли в сторону. Что меня сейчас интересует, так это тендер, о котором вчера рассказывал Матвей. 

Пообедав в ресторане и вернувшись в гостиницу, начинаю искать в интернете данные об объекте, все, что нахожу, мне нравится. Я еще успеваю подать заявку на тендер, если после выигрыша сработать оперативно, то разделаюсь с основными вопросами в пару-тройку месяцев. Как раз с мамой станет яснее, и можно валить отсюда куда подальше. После этого объекта с поднятым баблом реально надо на море. А в том, что выиграю, я не сомневался, нет там никого, кто смог бы противостоять по уровню «СтройПаблишед». Матвея возьму в долю, пусть поднимает свою захудалую фирмишку, не жалко. Надо сегодня с ним переговорить. Смотрю на часы и понимаю, что обед давно позади, звоню другу и договариваюсь на шесть вечера в его офисе. Там, пожалуй, и впрямь будет удобней.